Пекарь-некромант 3
Шрифт:
Я выразительно приподнял брови.
— Вы удивили меня. Неприятно удивили. Заставили заподозрить, что уважаемый атаман Шёпот сделал своим четвёртым пальцем в столице полного идиота.
Ухмыльнулся, заметив, как яростно блеснули глаза «четвёртого пальца».
— Не обижайтесь на мои слова, уважаемый. На правду нельзя обижаться. Ведь у вас там…
Я смахнул с головы бандита спальный колпак, постучал по лысине костяшками пальцев.
— …ничего нет. Иначе вы не совершили бы столь глупый поступок.
Носком сапога отбросил колпак в сторону окна.
— Не стоило тебе обижать девочку, придурок, — сказал
Вздохнул.
— Как там говорили? «Ни одна шляпа в этом мире не стоит слезы ребёнка»? Сейчас я сделаю так, что вы запомните эти мудрые слова на всю оставшуюся жизнь, уважаемый. Сколько бы этой самой жизни у вас ни оставалось: сомневаюсь, что при таком поведении, вам грозит жить долго и счастливо. Но я вас порадую, товарищ Шляпа. У меня есть чем заполнить пустоту в вашей голове.
Я распустил горловину своего кошеля. Сунул в мешочек руку. Сделал вид, что попытался что-то нащупать. Позвенел монетами. Потом поднёс кулак к уху — демонстративно прислушался. Улыбнулся.
— «Природа не терпит пустоты». Золотые слова. Я её тоже не выношу.
«Действуй, мэтр».
Протянул руку в направлении бандитского атамана, резко разжал пальцы. Краем глаза заметил, как отшатнулся призрак (тот из первых рядов наблюдал за моим представлением). Не сумел и я в полной мере насладиться реакцией Шляпы на мохнатого червя. Этому помешали плетение «паралич», удержавшее криминального авторитета в кресле. И «ужас пятого уровня», что на время приковал к бесшумно шевелившейся иллюзии моё внимание.
Пусть в этот раз я и среагировал на созданный магией «ужастик» сдержанней, чем тогда, в коридоре. Но всё же не удержал на лице улыбку. Ощутил, что на пару секунд та превратилась в оскал. Раньше не замечал за собой сколецифобии. Но созданный магией «безобидный представитель первичноротых, из группы двусторонне-симметричных» едва снова не заставил меня трясти рукой в попытке избавиться от сидевшего на ладони чудовища.
Шляпа следил за шевелением иллюзии (размерами та походила на мой мизинец). Наблюдал, как та перемещалась по ладони, вздрагивала, шарила в воздухе похожими на нити волосками-щупальцами. Трупный мохнатый червь прочно приковал к себе внимание бандитского атамана. И произвёл на того сильное впечатление. Об этом говорил и взгляд криминального авторитета (я увидел, что означает выражение «глаза навыкат»), и тот запах, что распространялся по комнате.
«Ты бросил на него «слабый живот», мэтр?» — спросил я.
«Нет: вы не просили меня применить это плетение, Егор», — сказал профессор Рогов.
«Душегуб применил на себя обсирательную магию без помощи твоего прохвесора, парень, — сказал мастер Потус. — Я сам чуть не ослаб животом, етить его, при виде энтого вашего страшилища».
— Симпатичный зверь, не правда ли, уважаемый? — произнёс я, вновь привлекая в себе внимание криминального авторитета. — Посмотрите, как изящно он двигается, как ловко орудует ядовитыми конечностями. В природе редко можно увидеть подобную красоту. Потому что природа стремится к простоте. А вот маги княжеских кланов добивались иных задач, когда создавали эту прелесть.
Я поднёс копошившуюся на ладони иллюзию к своему лицу. Ощутил, как съёжилась кожа на затылке и на мошонке. Собрал волю в кулак (и что было сил, сжал ягодицы) — не добавил в атмосферу комнаты новых запахов. Попытался
— Они назвали своё творение: «трупный мохнатый глист», — сказал я. — Неплохо звучит. Правда, уважаемый? Есть в этом названии что-то возвышенное, поэтичное.
Нечеловеческим усилием заставил приблизить к иллюзорной зверюшке палец — сымитировал ласковое поглаживание. Понимал, что трогаю иллюзию — прикасаюсь к пустому месту. Но глаза подсказывали иное. А фантазия живо представила спектр возможных ощущений.
Сдержал рвотный спазм.
«Почему «глист», парень? — спросил мастер Потус. — Совсем недавно ты называл этот кошмар просто червём».
«Червь — это слишком обыденно, старик. Червей многие видели — привыкли к их облику. Таким названием никого не впечатлишь. А вот глисты зачастую прячутся от взора людей. Глубоко. Таинственные создания».
Улыбаться стало немного легче.
«Но почти каждый о них знает, — добавил я. — И никто бы не хотел их почувствовать. Да и оцени, старый, как звучит: «трупный мохнатый глист». «Трупный», «мохнатый» — просто разрыв шаблона. Мне нравится».
Вновь обратился к неподвижному Шляпе.
— Вы знаете, уважаемый, для чего княжеские маги создали этих замечательных, ласковых зверюшек? — спросил я.
Продолжал водить пальцем над иллюзией.
— Нет? Вижу по вашим глазам, что не знаете.
Опустил руку с иллюзорным червём — заставил бандитского атамана посмотреть мне в лицо.
— Я с удовольствием развею ваше невежество.
Вдруг вспомнил о вечерах, когда усаживался на пол рядом с кроватями дочерей, откладывал в сторону занудную детскую книжку с яркими, но бездушными картинками и давал волю фантазии. У меня хорошо получалось придумывать сказки — так меня заверяли мои девочки. Даже будучи старшеклассницами, они временами просили повторить для них ту или иную историю. Хотя сами помнили их наизусть.
«Папа, — говорили они, — расскажи нам про Злую Красную Шапку. Только не ту историю, где она гонялась с бейсбольной битой за Серым Волком. А как Шапка штурмовала домики трёх поросят». Или: «Хотим про Кровавого Колобка!» Старшая мои истории записывала — на бумаге они выглядели достойно. Быть может мои рассказы-страшилки понравятся и внукам, которых я, к сожалению, не увижу.
— Вы не задумывались, уважаемый, почему ходячие мертвяки ещё не заполонили всё Крельское царство? — сказал я. — Почему за столетия, что прошли со времён восстания Семерых, популяция нежити держится в определённых рамках? Что удерживает её рост? Ведь княжеские кланы нечасто отряжают на борьбу с мертвецами свои военные отряды. А естественных врагов у нежити не существует. И тот же солнечный свет, хоть и пугает мёртвых, но не разрушает их тела. Неужто вы не задавались подобными вопросами и не искали на них ответы?
Выдержал паузу.
— Нет? Или вы полагали, что жители провинции всегда сжигали умерших в крематориях, как это делают в столице? Я угадал? Вы, правда, так думали? Удивительно. Тогда я открою вам глаза: в нашем царстве ежегодно умирают не сотни — тысячи людей. Каждый второй гибнет там, где некому возложить его тело на погребальный костёр — в лесу, на поле, на дороге, в крохотных селениях; люди тонут в реках и озёрах. И уже на следующую ночь пополняет собой ряды бродящий во тьме чудовищ.