Пекинский узел

Игнатьев Олег Геннадьевич

– Трактат я получу на руки?

– Да. Получите и ознакомитесь. Полагаю, – после видимого замешательства сказал Ковалевский, – ваша миссия займет немного времени: от силы три-четыре месяца, не больше. Вряд ли в сложившейся обстановке Китай захочет ссориться с Россией. Оружие, я думаю, маньчжуры заберут, тем более что за него платить не надо: это наша помощь. Безвозмездная. – Он позвонил в колокольчик и велел вызвать драгомана Татаринова. – Александр Алексеевич по образованию врач, опытнейший переводчик, знает почти все наречия Китая, – не

без гордости за своего сотрудника сказал глава Азиатского департамента, и вскоре Николай познакомился со своим будущим помощником.

Это был милый, хорошо воспитанный человек с ясным проницательным взглядом. Говорил он вдумчиво, несколько нараспев и не преминул заметить, что Тяньцзиньский договор был подписан и утвержден всего за три дня благодаря крайней скромности русского правительства. Одновременно с Тяньцзиньским торговым договором граф Муравьев и комиссар И Шань заключили соглашение о новой русско-китайской границе по Амуру.

– Не имея торгового флота, – сказал Татаринов, – Россия практически не может воспользоваться выгодой из тех прав и преимуществ, которые дает Тяньцзиньский договор, в отличие от Англии и Франции. Даже американцы в большем выигрыше.

– А кто подготовил Айгунский трактат? – спросил Игнатьев. – Для чего он нужен?

– Вышло так, что, заключая договор в Тяньцзине, граф Путятин выпустил из виду нечеткое разграничение сухопутной территории между Россией и Китаем на огромном протяжении. Автором дополнительного договора стал генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьев, помогал ему кяхтинский градоначальник Деспот-Зенович. Вы с ним познакомитесь, когда мы приедем в Кяхту.

– Это южнее Верхнеудинска?

– Да, на границе с Монголией, – пояснил драгоман. – Тщательно изучив Тяньцзиньский договор, Муравьев пришел к выводу, что прежде, чем утверждать его, к нему стоило бы прибавить несколько дополнительных статей, которые закрепили бы за Россией права сухопутной торговли по новой границе.

– Думаю, – воодушевился Николай, – это чрезвычайно важно для развития Сибири.

– Ещё бы! – воскликнул Татаринов. – Мы могли бы освоить Дальний Восток, открыть порты и выйти в Тихий океан. Между тем добрейший Евфимий Васильевич удовлетворился результатом переговоров и вознамерился укрепить китайскую армию русским оружием, чтобы иметь влияние в Пекине.

– И как отнеслись китайцы к его заявлению?

– Они поблагодарили его за проявленную заботу и выразили согласие принять русское оружие.

– Ну что же, будем собираться в путь.

Перед отъездом он знакомился с бумагами. Читал и перечитывал Айгунский трактат, запоминал его статьи и положения, вникал в суть недомолвок и представлял себе все трудности возложенной на него миссии. Необходимо утвердить два договора: Тяньцзиньский и Айгунский, обменяться с китайским правительством ратификационными грамотами. Николай понимал, что на одном дыхании такого дела не осилить. Это вам не гриб на вилку наколоть, как говорит его камердинер Дмитрий Скачков.

Текст

Айгунского трактата гласил, что Амурская область и Уссурийский край с такого-то числа и такого-то года становятся неотъемлемой частью России, естественной и как бы данной Богом.

Свернув лощеную бумагу в трубку, Игнатьев аккуратно, дабы не помять, втолкнул её в футляр, обтянутый малиновым бархатом и, покачав его в ладонях на весу – приятнейшая тяжесть! – упрятал ценный груз в сундук такого же, как и футляр, малинового жара. Пространство, закрепленное за Россией в тексте трактата, вместившегося в небольшой, словно подарочный, футляр, равнялось территории Германии и Франции, взятых в совокупности. Не шутка.

Николай щелкнул потайным замком и передал сундук секретарю Вульфу: «Под вашу личную ответственность».

Спустя полчаса к нему прибыли офицеры военной миссии.

– Гвардии капитан конной артиллерии Баллюзек!

– Поручик Лишин!

С минутным опозданием прибыл топограф – юный прапорщик Шимкович. Тотчас получил выговор.

Уяснив свою роль и действия в порученном им деле, офицеры испросили дозволения проститься с близкими.

– Сутки на сборы, – объявил Игнатьев и встал из-за стола. Ему хватило бы и часа.

Глава II

Март выдался солнечным, и шестого числа он выехал из Петербурга. Вместе с ним отправились командированные офицеры. Через Москву, Владимир и Пермь до Томска они добрались довольно скоро, но дальнейший путь потребовал и сил, и времени, и настоящего упорства. Сибирские реки стали выходить из берегов: весна была ранней, стремительной.

Пересаживаясь с розвальней на брички, с бричек на коней, путники добрались до Иркутска. Дом губернатора они нашли легко, стоял он в центре города, недалеко от храма.

– Рад, очень рад видеть вас, – распахнул руки граф Муравьев и крепко обнял Игнатьева, – Таким я и представлял себе посланника в Китай: статным, молодым, красивым.

Через минуту они входили в просторный, освещенный многоярусными люстрами зал торжественных собраний.

– Прошу любить и жаловать, – обратился граф ко всем собравшимся, – Игнатьев Николай Павлович, надежда нашей дипломатии, самый молодой генерал России! – Тут он так лукаво восхищенно указал присутствующим на парадный мундир гостя, что все уставились на его новенькие аксельбанты и погоны.

– Браво! – выкрикнул кто-то звонким голосом.

Николаю показалось, что добрейший хозяин Восточной Сибири столь щедр на похвалу и хлебосолен оттого, что, коль случится утвердить пограничный трактат, подписанный им и маньчжуром И Шанем, войдёт граф Муравьёв в отечественную историю не только как администратор, но и как собиратель земли русской, и пожалован будет ему благозвучный титул: граф Амурский, а доведётся, так и князем нарекут. Подумать только! Князь Муравьёв-Амурский, ваша светлость. Останется вот столько до величества. Эх, только б утвердили договор!..