Пеликаниана
Шрифт:
"Что ж это?" - подумала мама и тут же узнала его.
У них в деревне так обряжали покойников в последнюю дорожку. Встряхнут простынь, накроют тело до подбородка, поднимут и понесли.
Андрей подошeл к покрывалу и, действительно с хрустом, сорвал его.
– Вот!
– кукарекнул он торжественно. Перед мамой на настоящей, обложенной кирпичами клумбе, разместился вместительный холодильник. Мама, конечно, ничего не поняв, вопросительно посмотрела в сторону сына, а он в это время сосредоточенно щeлкнул выключателем и дверца сама собой распахнулась.
– Матерь Божия!
– прикрыла ладошкой рот
И только захлопнулась дверца, как мама не выдержала и засмеялась. Сначала рывками, потом плавнее и, ещe сдерживая себя, но уже вовсю заливаясь, хрипела:
– И что, как ты еe?
– Что, - засмеялся тоже Андрей.
– Ну, как что? Розу Карловну! Ой, описаюсь.
– Хо-хо-хо!
– догонял маму Андрей.
– Хо-хо-хо!
– Хы-хы-хы!
– свистела и визжала мама.
– Хы-хы-хы! Из чего ты еe сделал-то киса?!
– Ах, - трясся Андрей.
– Это! А что похожа?
– Ох, похожа, как похожа, - кряхтела родительница.
– Ну, то-то, - стукнул Андрей по столу кулаком и, мгновенно сделавшись серьeзным, сказал: - А она ведь настоящая, ма! Маму сдуло со стула. И она сразу, умудрeнная опытом своих лет, всe осознала: - Да тебя ж пасодют!
– завизжав, побежала она к сыну. Андрей, закатив глаза кверху и воздев руки, цитировал: - Искусству требуются жертвы и жертвоприносители, ма.
– И опустив глаза, добавил от себя: Впрочем, через эту голову гнить на рудниках я не хочу. Потому больше никто еe и не увидит до моей кончины. Но потом...
"А ведь есть сила!" - восхищeнно подумала мама и положила свою голову Андрею на грудь.
– Бедный ты мой, сына, несчастный, - пыталась она разнюниться. Но ей почему-то всe это адски понравилось. И вместо того, чтобы причитать, она деловито спросила:
– А тело?
– Мурашам скормил, - мрачно соврал Андрей. Тут такие рыжие, кусючие, с палец толщиной. Он и сам не знал, куда подевалось тело Розы Карловны. Когда в его руках оказалась еe голова, остальная Роза Карловна неожиданно испарилась. Так что Андрей даже сначала боялся, что его арестуют, потому как, может быть, ноги сами ушли или что-нибудь ещe в этом роде. А потом дня два минуло, и он, уже осознав своe безопасное положение, пришeл к выводу, что и не было у Розы Карловны ничего, кроме этой секир-башки. И что правильно он еe раскусил.
– А, Карловна, - щурился Андрей, заглядывая в открытые тeщины глаза. Попалась! То-то!
"Умно!" - восхищалась мама.
– "Ничего не скажешь! Пеликановская кровь!"
Когда-то у мамы был дедушка. С него-то фамилия и началась. Потому что под конец его так раздуло в зобу, что никто иначе как Пеликаном и не называл. А вместе с ним и их всех туда же - Пеликановыми. Дедушка был что называется, бабкой-повитухой, и вся окрестность к нему лечиться бегала. Была ещe, правда, Мавра-толстая, но еe кондратий хватил, а дедушка тут как тут: взял и пустил ей кровушку. Чeрная была кровь, мама помнит, да и вытекла вся без остановки.
Но не только с ней дедушка чудил. Он вообще множество трав и тварей всяких знал. Бывало, роды у девки примет, всe чин по чину, рану промоет, а потом незаметно чего-нибудь ей такое внутрь впустит... Глядь, три дня - и сгнила.
Но вообще-то он был хороший. Пусть он кого и изведeт, да зато кого-то и вылечит. И люди шли. Охотно.
"В природе всe должно быть поровну, - приговаривал старик, осматривая страдающего и наглаживая свой знаменитый зоб.
– жизнь, смерть. Так Иегова написал Моисею. Может помрeшь, а может и жить будешь!"
И больной размякал, терял свою волю и отдавался дедушке в волосатые лапы. М-д-а-а...
А Пеликановская кровь тем временем покрывала объект хрустящей простынью и одну за другой гасила свечи.
– Пойдeм, ма, поужинаем. Жена уж, верно, изготовилась, ждeт!
– устало усмехнулся Андрей.
* * *
За ужином мама была подчeркнуто внимательна к Наташе. Даже принимала еe сторону, чем очень удивляла невестку. Андрей же был, напротив, донельзя обычен. В середине ужина, доедая борщ, он перевернул на скатерть остатки, ругнулся еле слышно и проблеял:
– Ма, я пролил. Наташа, отбежав в это время к плите, чтобы перевернуть мясо, ответила чистосердечно: - Ну, что ты, ма, вытри сам.
– Да ну тебя, ма, - обиделся Андрей и открыл "Крокодил". "Вот это выдержка!
– думала наблюдая за сыном мама.
– "А ведь, пожалуй, залети в голову его светлую: маму на объект порешить - не остановится. Не остановишься, киса?!" - спросила она его вдруг всем сердцем.
И в этот момент Андрей заржал.
– Смари, ма, смари!
– не обращаясь ни к кому, закричал он, захлeбываясь от восторга. Мама и Наташа обе уставились на него.
– Анекдот, - пояснил Андрей и начал читать: - "Сидит лягушка на берегу болота. Кайфует. Тут eжик ползeт. Видит - лягушка сидит. Он и спрашивает еe:
– Ты чего такая страшная и зелeная? А лягушка отвечает: - Да это я больная сейчас. А вообще я белая и пу-ши-с-с-та-я!
– захлeбывался Андрей.
– Кха-кха. Ох, кхоп! Ну!
– Не остановишься, - прошептала мама.
– Во-во, ма, пушистая!
– услышал по-своему Андрей.
– Ну, ладно, сына, мне пора!
– решительно поднялась мама.
– Да посидим ещe, ма!
– автоматически подхватил Андрей.
– Чего ты, уже спать?
– Да нет, я не спать. Я вообще собралась. На поезд я успеваю. Спасибо за хлеб, за соль. У Наташи из рук полетела сковородка.
– Ты что, ма, - обрезал, очнувшись Андрей.
– Ты ж говорила на неделю, а ещe и дня не прошло. Тебе что анекдот не понравился? Так вот он, - Андрей погрузил свою лапу в "Крокодил" и прихлопнул его сверху.
– Да, нет, кис. Я забыла совсем тебе сказать! У Петяевны же день рождения. А она так больна, что до следующего уж не дотянет. И так просила приехать, так плакала. Шутка ли: 100 лет и никого рядом. Зачем тогда жить столько? Нет, сына, я должна. Пойми правильно.
– Ну, я не знаю, - сказал наконец Андрей, повернулся к столу боком и налил себе стакан Пшеничной.
– На посошок, - проговорил он в никуда, влил в себя жидкость и разочарованно пошeл наверх, махая обеими руками, будто птица лапами, когда она скользит по течениям.