Пендервики на улице Гардем
Шрифт:
Розалинда отогнала грустные мысли. Не затем она пришла в свой любимый Квиглин лес, чтобы себя жалеть: хватит уже себя жалеть. А пришла она сюда, вместе с Бетти и Беном, просто потому, что дома стало невозможно находиться: Скай и Джейн репетируют и репетируют, спорят и спорят, и так всю неделю. Хорошо, что завтра Скай уезжает в Бостон — есть надежда хоть чуть-чуть передохнуть, не видеть и не слышать никаких ацтеков целых два дня.
— Кровь! Невинная кровь! Бен, теперь ты повтори.
— Бетти, не надо ему это повторять! — Розалинда встала и, шурша опавшими листьями, пошла посмотреть, чем они там занимаются. Бен и Бетти пыхтя заталкивали Пса в красную тележку.
— Бену надо учить новые слова!
—
Бен решил ничего не говорить.
Бетти сделала ещё одну попытку.
— А «Радуга» можно говорить? Бен, скажи: «Радуга».
— Нет, нет, только не это! — Розалинда помотала головой. Не хватало ещё, чтобы Бен заговорил об ацтеках! Но он только пошлёпал ладошкой по Розалиндиным губам, а потом потянулся вниз, тыча пальчиком в землю.
— Он хочет ходить ножками, — объяснила Бетти.
Поставив Бена на землю, Розалинда вернулась на каменную стенку и снова открыла книгу: сонеты Шекспира. На прошлом уроке литературы учительница попросила каждого выбрать какого-нибудь поэта и выучить одно стихотворение наизусть. Чтобы на следующем уроке прочесть его перед всем классом. Розалинда тогда сразу сказала, что будет читать сонет Шекспира. Вот только она не подумала о том, что у Шекспира все сонеты — о любви. Взять хотя бы: «Но длится жизнь не дольше, чем любовь, ведь от любви зависима она». Или вот: «Не в этом горе, что она твоя, хоть, видит Бог, её любил я свято». У Розалинды не было ни малейшего желания декламировать при всех стихи о любви, и она уже в десятый раз перелистывала книжку туда и обратно в поисках какого-нибудь самого трудного и непонятного сонета — такого, чтобы никто сразу не раскусил, что он тоже о любви. Ага! Может, вот это? «Зачем ты мне сулил пригожий день и без плаща я в путь пустился свой?» [24]
24
Розалинда отмела сонеты номер 89 и 42 и остановилась пока на номере 34 (здесь приведены строчки из русских переводов А. Финкеля, 1899–1968).
Тут Розалинде пришлось оторваться от Шекспира, потому что Пёс повёл себя странно: он выпрыгнул из красной тележки, так что она перевернулась колёсами вверх, и залёг в листве — брюхом к земле, носом куда-то в глубь Квиглина леса. И угрожающе зарычал.
— Бетти, что случилось? — спросила Розалинда, потому что Бетти и Бен тоже упали на землю и залегли, носами в том же направлении.
— Там кто-то шумит. А вдруг это Человекомух?
Розалинда прислушалась, но шума не услышала.
— Бетти, хватит уже вам с Беном бояться этого Человекомуха. Почему вы не хотите побояться… ну, хотя бы каких-нибудь инопланетян?
— На улице Гардем нет инопланетян, — терпеливо объяснила Бетти.
— Ну и что? Человекомуха тоже… — Но тут Розалинда умолкла. Теперь и она расслышала какой-то шум. Вернее, топот. Будто бегут сразу много-много ног — так что это никак не мог быть Человекомух. Разве что Человекосороконог. Или целая толпа Человекомухов.
И эта толпа не просто бежала и топала, а бежала, топала и ещё что-то выкрикивала на бегу. Розалинда попыталась разобрать слова, но получалось неважно. «Ка — ест — ша». Что значит «ка ест ша»? Зачем оно его ест?
Пёс с рыка уже перешёл на лай, а Бетти и Бен отползли в сторону и спрятались за каменной стенкой. Но Розалинда-то прятаться не собиралась — наоборот, она подошла поближе к Псу и встала, уперев руки в бока, готовая дать отпор любым «ка», «ша» или кто там своим многоногим топотом нарушает покой осеннего леса. Звуки приближались: топот становился громче, а выкрики слышнее. Вскоре Розалинда разобрала, что бегущие выкрикивают не слова, а буквы — К, С, Ш.
Всё ясно: КСШ, Камеронская старшая школа. Весь Камерон знает, что камеронские старшеклассники любят сокращать название своей школы — не для краткости даже, а скорее для солидности; хотя, по правде сказать, никакой особенной солидности Розалинда в этом сокращении не видела [25] . Наконец в просветах между деревьями замелькали и сами бегущие, высокие спортивные парни в футбольных доспехах (топ, топ, топ, топ, топ) — команда КСШ по американскому футболу. Розалинда отошла на несколько шагов в сторону от тропинки и оттащила Пса — не хватало только, чтобы их затоптали эти тридцать, или сколько их там, дюжих футболистов. По правде сказать, теперь она уже жалела, что сразу не спряталась за каменную стенку вместе с Бетти и Беном — так, на всякий случай. Точнее, на случай если вдруг какой-то из этих здоровенных парней в шлемах и наплечниках окажется Ником Гейгером. С которым ей сейчас совсем не хотелось разговаривать.
25
В Камероне, как и везде в США, ученики младших классов учатся в начальной школе (как Скай и Джейн), средних — в средней (как Розалинда), а старших — в старшей (эта ступень у сестёр Пендервик ещё впереди).
— Эй, Рози!
Ну вот. Конечно, это Ник. Хуже того, он бежит первым, а все остальные парни в шлемах бегут за ним по узкой тропинке. И, добежав до Розалинды, он, конечно, останавливается — и они все тоже.
— Привет, Ник, — сказала она, краснея и сердясь на себя за то, что краснеет.
— Стоп! — скомандовал Ник. — Короткая передышка. Ну-ка, ребята, поприветствуем Розалинду!
После десятка хрипловатых «приветов» Розалинде захотелось, чтобы соседнее дерево упало Нику на голову.
— Ты что делаешь? — прошипела она.
— Что я делаю? Провожу тренировку на пересечённой местности. У меня есть одна теория, я её уже проверял на Томми. Она так заинтересовала нашего тренера, что он даже разрешил мне проверить её на целой команде. Разрешил нагружать всех по полной программе. Единственное условие — чтобы руки-ноги были целы. — Ник обернулся к команде и крикнул: — Как там у вас, руки-ноги целы?
— Целы, — пробурчали в ответ футболисты.
— Ник. — На этот раз Розалинда говорила медленно и выбирала слова тщательно, будто перед ней иностранец. — Когда я спросила, что ты делаешь, я хотела узнать, зачем ты… зачем вы все тут остановились.
— Зачем? Ну, я увидел тебя и вспомнил, что мне надо с тобой поговорить. А тут как раз прекрасное место, чтобы поговорить наедине.
— Ничего себе наедине!
— Тебя мои ребята, что ли, смущают? — Ник стянул с головы шлем. — Можешь не волноваться. Ты же для них просто семиклашка — видишь, они тебя даже не замечают.
Ник был прав. Ни один из футболистов не смотрел в сторону Розалинды. Зато все с удовольствием играли с собачкой — в роли собачки был, разумеется, Пёс. Розалинда вздохнула чуть свободнее.
— Так о чём ты хотел поговорить?
— В общем, обо всей этой истории с Томми и Трилби.
Розалинда не стала спрашивать, что за история, — Анна держала её в курсе событий. Томми и Трилби в кафе, Томми и Трилби в библиотеке, Томми и Трилби в спортзале. В школьной столовой берут себе общий поднос, обмениваются томными взглядами, держатся за ручки — бр-р-р!