Пенсия для морского дьявола - 3. Подводный охотник
Шрифт:
— Ногой работой, как я показывал!
У Семиса тут же из воды вышли плечи — он тоже «встал» напротив.
— Ух ты-ы… — словно не веря проговорил он.
— А-то! Делай как я!
И я, вытянувшись по поверхности стрелочкой — руки впереди, пошёл, как охромевший пловец, работая одной ластой. На всякий — вдоль берега.
Проплыв метра четыре-пять оглянулся, ушёл под воду. Чтоб было лучше видно подопечного.
Семис старательно,насколько мог, копируя мои движения плыл следом. Необычно было видеть, как он работает ногами — одна нога в ласте, а рядом, впротивоход, вторая. Короткая. Белеющая выступающей костью.
Он ожидаемо велосипедил — безбожно сгибал колено, из-за чего гребок терял половину эффективности. Но для первого раза — вообще не страшно. Посмотрите в любом бассейне или на пляже — почти каждый так плавает.
А потом у парня кончилось дыхание, и он поднял голову. Ноги тут же ожидаемо «утонули», он принял наклонное положение. Так они здесь все и плавают — постоянно голова над водой. Эх, никакой техники!
— Ну, как? — я оказался рядом.
— Это… Это… Это… Необычно, — отдыхиваясь проговорил Семис.
Кстати! Блин, я же хотел сделать трубку! Эх, тут за что ни возьмись: надо, надо, надо и надо. А рук у меня — две.
— Давай ещё разок, — предложил парню, — а потом на берег!
Семис посмотрел на меня, кивнул.
— Когда в воде, говори вслух, — информировал я. — Я могу не видеть, но слышать, что команда прошла должен.
Мы вернулись к пляжу.
— На берег, — скомандовал я.
— А можно ещё?! — восторженный, словно пятиклассник, которого отец впервые посадил за руль.
— На берег, — я был непреклонен.
— Ну, Ска-а-ат…
— Ещё раз не выполнишь команду — занимайся с кем угодно, — в моём голосе сквозануло холодком. — Если хочешь со мной, то только выполняя всё, что я скажу.
И, не говоря больше ни слова, подплыл к берегу и выполз на него, словно тюлень. Вообще-то, это был пример для Семиса.
Парень не подвёл, тут же повторил, вытянул на руках своё тело на песок. Повернулся ко мне:
— Снимать? — спросил немного дрожащим, но всё-таки твёрдым голосом.
— Подожди, — усмехнулся я. — Значит, смотри, Семис. Первое. Хочешь, чтоб я научил тебя плавать в ластах… или ласте. Короче — хочешь со мной заниматься, значит не заставляешь меня повторять дважды. Ибо трижды уже не будет. Я тут же закрываю лавочку… В смысле — всё прекращаю. Усёк?
Семис сначала покивал, потом спохватился, добавил:
— Да.
— Хорошо, — удовлетворённо кивнул я. — Теперь второе. Сейчас восстанавливаешь дыхание. Помнишь, как дед, то есть Наставник учил?
— Не помню, — пригорюнился Семис.
В меня кольнула совесть — блин, а ведь и правда! Он же не до занимался с нами до этого урока!
— Не страшно. Сейчас покажу.
Семис оказался хорошим учеником — повторял всё в точности.
— Отлично, — я был доволен. — Только не доводи вентиляцию лёгких до состояния головокружения. То есть не дыши до того, чтоб голова закружилась. Ещё показатель — подушечки пальцев начинает покалывать. Дыши, как я показал, до тех пор, пока на выдохе тебе уже не будет хотеться тут же вдохнуть.
— Я понял, — с самой серьёзной физиономией кивнул парень.
— А теперь, — я подмигнул, — делаем так. В воду заходишь… ты ведь нырял?
— Да. В детстве. В лагуне, на пляже.
— Вот и сейчас. Занырнул, а потом руки вытяни, вот так, — я показал, — и работой только ногами… Ногой.
Глубже двух-трёх метров мы не погружались. Да и проныры у Семиса были от силы метров десять. На край — пятнадцать. И после каждого мы возвращались по поверхности на берег, восстанавливать дыхание… Но его лицо! Его сияющие глаза! Блин, как же это круто! Как же круто, когда у твоего ученика что-то получается! Это… это наверно даже круче, чем когда это удаётся сделать тебе.
Глава 16. Первые тесты
Новые ласты в этот вечер я так и не доделал.
Перед ужином Каналоа, под присмотром Семиса, нанёс мне новые татушки: волнистые линии, видимо призванные изображать волны. На плечи, словно какие-нибудь «наплечники» — спереди, сверху и чуть сзади, и на руки до локтя. Памятуя о классе Каналоа как «кольщика», тут же залепил всё предварительно размятыми-разжёванными в кашицу листьями маталафи и поверх — целиковыми. А, чтоб не спадали, ребята обвязали меня бечёвкой.
— Послушайте, — спросил я, разглядывая получившуюся «зленую бинтовку». Со стороны, наверно, смотрелось ещё смешнее, — а почему такие знаки носят не только рыбаки, но и ныряльщики?
— И люди паруса, — подсказал Каналоа. — Только они, помимо этого, добавляют вот сюда, — показал себе на грудь, где у меня уже были новые «картинки», — символ паруса.
А-а-а! Точно! Я вспомнил брата той женщины, с которым пытался договориться о вывозе меня с острова. Как его там? Вспомнил — Нут. У него там было что-то вроде перевёрнутой трапеции с очень узким основанием… Ах, да! Тут же сообразил я, это ж местные паруса, у них, как и у земных полинезийцев паруса именно такие — шире кверху, почти перевёрнутые треугольники.
Каналоа, меж тем, напёк на разогретом в костре плоском камне просяных лепешек. Вымоченную в пресной воде рыбу обжарили на углях, а батат просто запекли. Шокировать бывшего соученика мидиями я не стал — кто знает, как он отреагирует?
— Скат, то, что ты придумал, это… — Семис после нырялки впавший в какую-то восторженную задумчивость промолчал почти всё время после того, как я, наконец, освободил его от ласты. И вот теперь только разлепил рот. — Это… Это… — подобрать слово так и не получилось, — это просто нечто!