Пепел Ара-Лима.
Шрифт:
Еще через час кэтеровская кодра из двухсот человек подошла к посту. По команде старшего офицера остановилась у ворот распахнутых.
Встречали отряд не крики приветствия, а мертвые легронеры, на вышках к поручням привязанные. У каждого глаза вырваны, язык обрезан. Под стенами груда тел высилась, снегом падающим засыпаемая. Все до одного солдаты императорские. А на перекладине ворот, на цепи ржавой, человек болтался, со знаками цеперия на куртке окровавленной. Качался на сильном ветру, как кукла тряпичная. Глаза стеклянные взирали на пришедших. Изо рта свисали бусы драгоценные.
Ужасом
Зароптали легронеры, в кучу сбиваясь, со страхом на мир окружающий взирая.
Шли они к теплу и к спокойной службе в малолюдной стране. А пришли к мертвым телам, холодным казармам, да пустым амбарам. Не согреться после долгого перехода, не выпить вина горячего.
В дальнем углу казармы, под нарами перевернутыми, нашли одного живого. Гонца императорского. На все вопросы гонец бормотал слова непонятные, на бред похожие. Повторял без конца, словно заколдованный: — «Ара-Лим жив», — и показывал пальцами в сторону метели, что бушевала за стенами.
А на крыше казармы пустой сидел, внимательно за всем наблюдая, черный ворон. И если бы какой солдат с любопытством на птицу глянул, то непременно различил, как ухмыляется птица древняя.
ХХХХХ
По узкой горной тропе двигалась неторопливым шагом цепочка людей. Ледяной ветер трепал их белые одежды, пытаясь скинуть в бездонную пропасть. Над головами нависали тяжелые снежные шапки, готовые рухнуть с неимоверной высоты от одного громко сказанного слова.
Люди шли молча, сгибаясь под тяжестью ноши, вымеряя каждый шаг. Горы не прощают ошибок.
Впереди идущий остановился, поднял руку, приказывая прекратить движение. Стал карабкаться по чуть заметным ступеням вверх по камню. Метрах в трех выше тропы забрался на небольшой выступ. Откинул в сторону несколько белых веток, обнажая в скале узкий лаз. Заглянул в темноту. Затрепетали ноздри, принюхиваясь. Нет ли чужого запаха? Не затаился ли враг хитрый. Даже камням доверять нельзя. Осторожности такой Аратея Самаэль учил.
— Поднимайтесь, — наследник махнул, подавая знак, что опасности нет.
Один за другим его спутники забирались на выступ, скидывали вперед себя поклажу, а затем протискивались сами. Внутри, по пологому обледенелому спуску, скатывались внутрь небольшой пещеры. Сразу же зажигали небольшие факела, сваленные специально для этого в углу пещеры. Последний из путников, высокий гигант с тяжелым мечом, бранясь, еле пролез в лаз и, скатился по льду вниз головой.
Поднялся резво, зыркнул предупреждающе, так, что даже самые смешливые поспешили спрятать улыбки. Учитель Элибр на расправу скор. От тяжелой руки голова долго трещит.
— Все, — доложил Гамбо, поднимая связку тяжелых мечей.
Аратей, сам с такой же ношей, кивнул. Направился к темной стороне пещеры, где за камнем плоским — еще одна предосторожность — скрывался ход подземный. Коридор, в камне вековом древними горняками выбитый. Тянулся тот ход от самого Зеленого Сердца до границ Ара-Лима.
Двадцать мальчишек, самому старшему из которых едва за шестнадцать перевалило, двинулись следом. Один толстяк Буко налегке шел, руку порезанную острым ножом кэтеровским к груди прижимал. Замыкал отряд майр. Останавливался часто, прислушиваясь к внутреннему дыханию гор. Долгие годы службы научили его не доверять ни твердому камню, ни мягкой воде. Одному себе, своим ушам и глазам, да пожалуй еще и предчувствию.
Коридор каменный петлял часто, извивался, словно змея встревоженная. По сторонам от него другие коридоры отходили. Все более обманные, ямами бездонными заканчивающиеся. Либо ловушками хитроумными, из которых ни в одиночку, ни с чьей-то помощью не выбраться.
Аратей в том переплетении лабиринта один разбирался. Не один день над старыми планами катакомб сидел, не с одним горняком о ловушках беседовал. Знал, куда идти, чтобы до места самому в целостности добраться и друзей, что клятвой ему присягнули, живыми довести.
Через час ходьбы коридор стены расширил, потолок поднял. Майр Элибр вздохнул свободнее, плечи расправил. Не привык он в полусогнутом состоянии находится, но забота о наследнике и брате его принуждали постоянно рядом с ними быть, от случайностей оберегать.
— Внимательней всем! — пронеслось по цепочке.
Впереди была Пасть горного Мастера, духа злого, подземные катакомбы охраняющего. Пропускал только тех, кто слово нужное знал.
Проход стремительно расширился, превращаясь в пещеру огромную. В пещере той лава горная плескалась. Горняки старые говаривали — то тело самого горного Мастера. Если спит, то лава чуть булькает, а как рассердится, не спасется никто. Затопит все проходы горячим огнем, сжигая живое и мертвое.
Отряд остановился, не выходя в пещеру. Один Аратей, скинув связку мечей перевязанных, подошел к стене вертикальной, на которой, как соты, тысячи отверстий имелось. Из отверстий жижа раскаленная в щель скальную стекала потоком бесконечным.
Аратей, каждый раз, когда огненное озеро переходил, волновался. Для того, чтоб не разбудить Мастера горного, требовалось всего пять отверстий из тысячи камнями заткнуть. И тогда над огнем мост поднимался. Несколько минут пламя сдерживал. А потом все назад возвращалось. Но нужные отверстия каждый день место меняли. А нужный порядок только один, ошибешься, пожалеешь.
Достав из кармана заранее приготовленные камушки, Аратей подбросил их на ладони, словно взвешивая. Отсчитал в бесконечном ряду шестой ряд и десятый столб. Именно так сегодня звезды нужные расположились и луна ночная повелела. С большой предосторожностью вставил первый камень, перекрывая поток мелкий. Прислушался, к шороху тягучему. Если что-то не так сделает, горный Мастер в один миг взбесится, жаркой волной накроет.
Но спит горный Мастер. Не рычит лавой разбуженной.
Аратей не спеша камни на места свои вставил. С последним чуть помедлил, к друзьям, в отдалении застывшим обернулся. Предупреждая, что пора готовым быть. С силой последнее нужное отверстие закупорил. Метнулся назад, к остальным. Те уже бежали вперед, помня, как мало времени им отпущено.