Пепел и Лунный свет
Шрифт:
Морщась от боли, старик помотал головой и зашелся тяжелым кашлем.
– Ишь ты, какой болтливый! – Он сплюнул на тротуар, вытер рот засаленным рукавом и продолжил: – Не видел я ничего. Вечером все было хорошо, когда мы спать легли, а наутро, глядь, все черным-черно… и вонища страшная. Я вечером воды из колодца набрал, напился… Видать она уже была испорчена, раз Гнилость и меня сожрать решила.
Малахия поднял голову, оглянулся.
– А вороны? Их в последнее время разве не стало больше?
– Их всегда здесь полно. Чего в них такого странного-то?
– Да
Малахия опустился на корточки рядом со стариком.
– Мне пора идти, но сперва… я могу помочь тебе, – негромко сказал он.
– Правда? И как же? – мужчина невесело рассмеялся.
Стянув капюшон с головы, Малахия протянул к нему ладонь.
– Излечить тебя не в моих силах, но избавить от мучений я могу.
Нетронутая болезнью часть лица старика побледнела, губы сжались, а во взгляде единственного открытого глаза промелькнул страх.
– Неужто сам король? – неверяще прошептал он. – Бог Солнца?
Малахия кивнул.
– Вот уж не думал, что на своем веку повидаю тебя. – Старик искренне улыбнулся, обнажив желтые поломанные зубы. – Чудеса, да и только! Но я был верен тебе, коль хочешь знать, и не ушел к повстанцам, когда те созывали добровольцев. Видишь ли, король, я родился под флагом Солнца, под ним и умру.
– Я запомню твою верность.
– Меня Панч зовут, запамятовал представиться.
– Хорошо, Панч. – Ладонь Малахии вспыхнула неярким светом. – Да будет Вселенная к тебе милосердна.
Старик с трудом поднял больную руку. Он был так изможден, что едва мог двигаться.
– Она уже милосердна, раз сам Инкарнат пришел за мной, – его голос звучал почти умиротворенно.
Едва Панч прикоснулся к сияющей ладони, как его тело истлело и превратилось в горстку пепла на размокшей земле. Поднявшись, Малахия продолжил путь, направляясь в сторону главной площади Йорк-Ши. Отыскать ее было легко – все относительно большие города Санта Илии строились по одному принципу; обычно путники даже не нуждались в картах, чтобы выбраться из лабиринта улиц и переулков.
Со всех сторон площадь окружали кособокие дома. В центре высился старый фонтан, часть которого давно обвалилась. Здесь было по меньшей мере полсотни людей: мужчины, женщины, дети – все заражены Гнилостью. Замерзшие, голодные, полуживые, они собрались возле фонтана, словно он мог защитить их. Никто не спешил возвращаться в опустевшие дома, явно не находя сил покинуть площадь.
Малахия слышал женский плач, чьи-то молитвы и детские просьбы о еде. Он сбавил шаг, вглядываясь в изнеможенные лица подданных, но натыкался лишь на пустоту.
Человеческая жизнь, казавшаяся ему столь незначительной в сравнении с его бессмертием, угасала. Быстротечная и столь незначительная в мире звезд и планет, она была хрупкой и почти нереальной. Малахия уже не помнил, каково это – быть смертным, цепляться за жизнь, зная, что однажды она покинет тебя. Слишком много важных воспоминаний покинули его, а он даже не заметил этого, упиваясь величием.
Малахия привык считать себя полноправным правителем всего на Земле, как Солнце является полноправным правителем всего в небе. Он твердо верил, что властен над всем живым и неживым на планете; все должно подчиняться его воле, ибо он – Солнце. Но то, что Малахия увидел в Йорк-Ши, говорило об обратном: он не властен ровным счетом ни над чем. Он может отнять жизнь, но дать ее не способен. А это лишь половина власти.
– Смотрите! – сидевшая у основания фонтана женщина указала на Малахию пальцем. От него волнами исходил золотистый свет, над его головой пылала огненная корона. – Смотрите!
Люди зашевелились. Медленно и неуверенно они оборачивались, чтобы посмотреть на спустившегося с трона правителя.
– Малахия!
– Король…
– Это король!
– Поднимайтесь, поднимайтесь все!
– Вы ведь тоже это видите? Видите?
– Он спасет нас….
– Вселенная услышала нас…
Со всех сторон до Малахии доносились возгласы удивления, молитвы и рыдания. Воспрянув, смертные побрели к нему. Одни шли, едва переставляя ноги, кто-то полз на коленях, а кто-то остался лежать на земле, протянув руки в немой просьбе о спасении.
– Вы пришли, чтобы спасти нас! – Девочка лет десяти уставилась на Малахию.
– Да, дитя, – ответил он, уже зная, что должен сделать.
– Мама, ты слышала? – взвизгнула девочка, обращаясь к сутулой женщине позади.
Горожане опускались перед своим королем на одно колено, склоняли головы и возносили молитвы, которых он не заслуживал. Малахия сделал глубокий вдох. Если Солнце было королем всего живого, то королем чего был тогда он?
– Вы заберете нас отсюда? – нетерпеливо спросил мальчик, укутанный в слишком большое пальто, которое мешком висело на худых плечах.
– Да. – Малахия почти не соврал. – Закрой глаза, дитя.
Мальчик безропотно подчинился. Тогда Малахия повторил свои слова громче, чтобы все на площади его услышали. Собравшиеся вокруг него люди послушно закрыли глаза. Никто не удивился его приказу.
В последний раз Малахия обвел их взглядом, поднял руки и сказал:
– Да будет Вселенная к вам милосердна.
В следующий миг Йорк-Ши поглотил огненный шторм, сметая все на своем пути. Ревущее пламя взвилось высоко к небу, унося с собой людские несчастья, боль и страдания.
Войдя в кабинет последним, Джаспер закрыл дверь. Окинув взглядом Исайю, Рафаэля и Линкольна, он недовольно поджал губы, но ничего не сказал. Решил не утомлять их очередными нравоучениями о необходимости отдыха – в последнее время парни спали катастрофически мало, а Исайя и вовсе обходился без сна.
Два дня понадобилось, чтобы отыскать среди Адских Джентльменов шпионов Малахии и Луки, и еще два, чтобы окончательно убедиться – никакой ценной информацией эти люди не обладают. Некоторые шпионы более охотно отвечали на вопросы, страшась Инкарната Земли, другие же до последнего держали язык за зубами. Если с первыми у Исайи не возникало проблем, то разобраться со вторыми помогали Раф и Линкольн. Фокс и Кью в допросах не участвовали: излишняя жестокость впоследствии сказывалась на их моральном состоянии.