Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
Я чувствовала, как во мне бушует холодная ярость Винсента, его потребность в доминировании, которой некуда было деться. Магия Пожирателя сердец была сильна, но не настолько, как то, что сделал с собой Саймон.
Я отпрыгнула назад, уклоняясь, и оказалась прижатой к перилам балкона. Черт. Отступать некуда.
Подул горячий ветер, откидывая мои волосы назад и вырывая пряди волос Саймона, отчего он стал выглядеть еще более чудовищно, нависая надо мной с кровавой улыбкой на губах.
Позади него глаза
Он не был бы достаточно быстр.
Матерь, я должна была умереть.
Но, ох, какой это будет смерть.
Мне стало интересно, был ли это голос Винсента или мой.
Саймон протянул руку и коснулся моего лица, развернув его к себе, будто из любопытства.
Его улыбка погасла.
— Обычный человек, — сказал он. — Вот и все.
Смерть воина, — пообещала я себе, когда Саймон поднял свой меч, а я — свой.
Его удар был сокрушительным.
Вспышка магии ослепила меня. От оглушительного треска зазвенело в ушах. Что-то острое полетело в меня, открывая маленькие порезы на щеках, руках.
Я их почти не чувствовала, потому что боль была повсюду.
Саймон попятился назад, перевернулся на спину, но было уже поздно.
Я тоже падала. Мое тело перелетело через перила в замедленной последовательности действий. Последнее, что я увидела — Райн, и его расширенные от ужаса глаза, затем он выхватил меч из тела и побежал за мной…
Он выглядел очень, очень испуганным.
Я потянулась к нему, но я уже падала.
В невесомости миры слились воедино.
В одном мире я ничего не слышала из-за криков, взрывов и отчаянных команд.
В другом мире я не слышала ничего, кроме голоса отца из старых воспоминаний. Я не чувствовала ничего, кроме его хватки, такой крепкой, что было больно — но это была любовь Винсента, скрытая в острых гранях и всегда такая же болезненная.
Я же говорил тебе не забираться так высоко, — сказал он суровым голосом. Сколько раз я говорил тебе, что этого делать нельзя?
Я знаю, — хотела сказать я. Прости. Ты был прав.
— Орайя!
Крик Райна прорезал воздух даже сквозь звуки разрушающегося королевства. Я заставила себя открыть глаза и увидела размытые цветные пятна.
Он пикировал за мной, расправив крылья, будучи весь в крови, одна рука тянулась ко мне.
Что-то в этом изображении показалось мне знакомым, и тут меня осенило: на картине был изображен падающий ришанец с одной протянутой рукой. Я всегда думала, что он тянется к богам.
Но он тянулся ко мне.
Все стало черным.
Глава
60
Райн
Нужно
Я летел над полем битвы, морем кровавой бойни, с обмякшим телом Орайи на руках. Она была покрыта таким количеством крови, что я даже не мог определить, где она была ранена, — только то, что Саймон сделал с ней, было разрушительным.
Она не была мертва.
Она не могла быть мертва.
Я чувствовал биение ее сердца, медленное и слабое. Я отказывался принять вероятность того, что оно остановится. Этого нельзя было допустить.
Она не была мертва.
Я знал, что Саймон не отставал от меня, бросаясь в бой. И я знал, знал, что как только он приземлится, для всех нас все будет кончено.
Нужно отступать.
Я нашел Вейла в разгаре кровопролития. Он разрубал ришанского мятежника, упавшего с неба. Я не узнал собственного голоса, когда выкрикнул его имя. Он обернулся и меньше чем за секунду увидел нас с Орайей, и его брови тут же исказились в мрачном ужасе.
Затем его глаза поднялись над моим плечом и расширились.
Саймон.
Я выдавил:
— Отступайте. Сейчас же. Выводите столько воинов, сколько сможете.
И я не переставал лететь.
Мне нужно было найти безопасное есто. Где-то поблизости. Где-то в скрытом от других месте. Там, где никому не придет в голову искать ее. Там, где ей помогут сейчас, прямо сейчас, потому что я не собирался позволить ей умереть у меня на руках после всего, что мы пережили вместе.
Я не мог вернуться в лагерь — никто не мог помочь ей там, по крайней мере недостаточно быстро.
Я не мог вовремя вернуться к месту встречи.
Я не мог попасть в Сивринаж, где ее могли бы найти Саймон и Септимус.
Мои мысли не имели смысла. Я не знал, как или почему выбрал наше направление. Это не было сознательным выбором. Просто память об имени и месте, нацарапанных на письме двадцатипятилетней давности, и слепая надежда, и полное, черт возьми, отчаяние.
Какая-то далекая часть моего подсознания принимала решение без меня, а я не мог думать ни о чем, кроме Орайи в моих объятиях, ее обмякшего тела и биения ее сердца, которое становилось все медленнее и слабее.
Вартана находилась недалеко от Сивринажа, всего в нескольких городах отсюда. Это был небольшой городок, едва заметный с высоты — из тех, куда заезжают только если есть причина. Я сам удивился, когда неуклюже приземлился на пыльные улицы человеческих кварталов.
Они должны были помочь ей. Они должны были.
Я был на городской площади. После наступления ночи здесь было тихо. Я почти не обращал внимания на окружающую обстановку: кирпичные здания, грязные улицы, фонтан-колодец в центре площади. На его краю расположилась молодая пара, видимо, прервавшая свое полуночное свидание, и они смотрели на меня потрясенными глазами.