Пепел и пыль
Шрифт:
Яростный блеск в её голубых глазах сменяется удивлением, когда она понимает, что ей загородили путь два юных стража. Я знаю эту женщину. Что уж говорить, среди стражей и прочих видов едва ли найдётся того, кто с ней не знаком хотя бы заочно. Поэтому я сразу преклоняюсь, и то же проделывает Бен.
— Что вы здесь делаете? — спрашивает она с сильным акцентом, протягивая глухие согласные.
— По моему приказу прибыли, госпожа Катрина, — на помощь приходит Нина.
Одежда Никиты на ней мятая, пуговицы застёгнуты не на своих местах.
Мы оба поняли, что тут на самом деле происходило.
Больше первая стражница не задаёт никаких вопросов. Вздёрнув подбородок, она подбирает юбку и ступает прочь вверх по ступенькам. Нам с Беном приходится прижаться к стене, чтобы пропустить её.
— Нина! — восклицаю я, стоит только двери за спиной Катрины плотно закрыться. — Серьёзно?
— Так, стоп, стоп, стоп! — Нина качает головой. — Сдурела? Я ничего не делала. А вот эта женщина, — она указывает на дверь, — недвусмысленно намекала мне на кое-что.
— Фу, — Бен изображает тошнотворный позыв. — Ей же лет столько же, сколько Авелю. Это как с бабушкой встречаться… буквально.
— Она наяда, — напоминает Нина. — Они долго не стареют. И видел бы ты её без одежды…
Дабы показать всем, что я не собираюсь выслушивать подробности, показательно закрываю уши краями висящего на шее полотенца и, напевая первый пришедший в голову мотив, прохожу дальше, к мешкам для битья. Замечаю, что в тренировочном зале стало чище, чем было вчера, когда мы покинули его. А ещё в дальнем углу сооружено что-то вроде спального места. Если до того, как мы с Беном появились, здесь и правда ничего не было, значит, Нина сегодня ночевала здесь.
— Дома не спится? — спрашиваю я.
Открываю уши и слышу, что спор, к моей радости, закончился.
— Не могу там спать, — отвечает Нина.
Идёт к разложенным вместо матраса вещам, сгребает их и одной большой кучей уносит в кладовую.
— Почему? — подключается Бен.
Равняется рядом со мной. Снимает сумку-мешок с плеча и опускает его себе в ноги. Не знаю, сколько в его понятии фолиантов входят в «парочку» книг, но мешок такой пухлый, словно Бен уместил туда целую библиотеку.
— Анисья, Никитина жена, беременная, оказывается, — сообщает Нина, возвращаясь. В кладовой она успела не только убрать вещи по местам, но и привести себя в порядок, поправив рубашку и перестегнув пуговицы на жителе.
— И ты, как порядочный джентльмен, решила свалить, пока не поздно?
— Нет, — неожиданно грубо и без доли привычной иронии отвечает Нина.
Я даже вздрагиваю, когда в звуках эха высокий женский голос превращается в низкий гаркающий бас.
— В чём дело? — спрашиваю я.
— В том, что повторяю для тех, кто в танке: она беременная. А я сейчас в самом эпицентре военных разборок. Мало ли что задумает Христоф, вдруг захочет ударить по родственникам. Пришлось даже специально сказать Анисье, что не хочу видеть её на балу. Разревелась, назвала какими-то словами странными… — Нина хмурится, видимо, пытаясь вспомнить, какими именно. — Подозреваю, что такими, которые не пропустили бы в эфир. Она думает теперь, что Никита ей уже изменяет.
— Я так понимаю, не такие уж и необоснованные претензии-то, — отмечаю я.
Подхватываю полы юбки, выпячиваю челюсть, вздёргиваю подбородок и, изображая Катрину, произношу с наделанным акцентом, специально коверкая слова:
— Фто фы сдес делаэте?
Бен издаёт короткий смешок, и чтобы окончательно не взорваться, приседает к мешку и принимается что-то в нём искать. Нина закатывает глаза:
— Никита не изменяет Анисье, он её любит. А Катрина… Она часто приходит сюда, но ответ всегда получает один и тот же.
— И всё равно пытается?
— Ну, её можно понять, — Нина с удовлетворённым выражением снимает с жилета невидимые пылинки. — Отдавать такого красавчика одной женщине — настоящее преступление.
— Конечно, конечно, — иронично соглашаюсь я.
Бен раскладывает книги Алексея прямо на полу, в педантично ровный ряд. Я вспоминаю комнату, которую мы только что покинули, где вещи лежат на своих местах, кровать заправлена, одежда не разбросана. Не очень похоже на Бенов привычный хаос. Так и здесь, обложка к обложке, шов к шву. Крайнюю книгу, которую Нина случайно задевает ногой, когда проходит мимо, Бен тут же равняет с предыдущей.
— Что за литературная ярмарка? — я приседаю рядом с Беном.
На обложках знакомые слова на родном, но не том современном, к которому я привыкла, русском языке.
— Я же сказал, у меня появилась идея, — последними из мешка Бен достаёт листы пергамента, стальное перо и чернильницу. — Ты говорила, что у всех химер Риса свой уникальный набор способностей в зависимости от того, какой генетический материал был использован.
— Генетический материал? — переспрашивает Нина. Она на пол садиться отказывается. Вместо этого снимает с крюка один из мешков и бросает его у стены. Устраивается на вид удобно; я сразу ощущаю, какой холодный на деле здесь пол и как у меня ноют колени от его твёрдости. — Откуда столько безразличия, мужчина?
— Короче! — с нажимом произносит Бен, раскрывая ближайшую к себе книгу. — По описанию Славы я выпишу все сильные и слабые стороны каждой комбинации, что поможет нам понять их теоретические уязвимые места.
Я довольно киваю. А идея-то отличная!
— Может сработать, — мои мысли вслух высказывает Нина. — Всё лучше, чем бездействие. А потом ещё немного потренируемся, пока меня не затащили украшать зал.
Ежегодный бал проводят в единственном помещении, которое тянется от одного корпуса штаба к другому. В здании два видимых этажа, но есть и третий, без окон на стенах, но со стеклянной крышей. Подняться в тот зал можно только через специально открытый для этого портал.