Пепел кровавой войны
Шрифт:
Вслед за мгновением полной тишины оба разразились диким гоготом. Это был не очень-то добрый смех, но и сами они вовсе не были добрыми людьми. Однако они отправились на край света, чтобы сражаться на стороне обреченных, и это намного больше, чем можно ожидать от заурядных бродячих артистов, пристрастившихся к жукам.
Глава 13
Кто-то облизывал Софии лицо. Она приподнялась на локтях, щурясь от резкого света ламп для допросов. Обсидиановый пол под ней сморщился горными хребтами и ущельями, искореженные каталки, кресла и инструменты торчали из застывших волн вулканического стекла. Существо, похожее на старую собаку, виляло хвостом как заведенное, стоя посреди расплавившегося хаоса, в который превратилась Служба Ответов.
— Эй, приятель... — прохрипела София, наконец-то сев. — Я чешу твою спину, а ты чешешь мою, так?
Он гавкнул, переступил через ее растопыренные ноги и улегся на них. Она почесала ему за ухом одной рукой, а другой провела по всей спине. Лейб называл этот способ игрой на ситаре. Ее муж доверял демону больше, чем она сама, этот добродушный человек с радостью делал вид, будто монстр — обычный пес. Точно так же Лейб делал вид, будто София тоже не монстр. Тут она поняла, что делает, и руки замерли.
— Ну хорошо, должна признать, что мы с тобой далеко не в расчете, — произнесла она, поражаясь тому, как бодро себя чувствует, — все тело казалось таким же свежим и сильным, как руки, но выздоровела не только плоть; даже безнадежный туман, что наполнял ее мысли, тоже унесло прочь. — Никогда не могла понять, какого хрена такое сильное существо, как ты, позволило связать себя. Но раз цепистам тоже удалось тебя обмануть, значит ты не такой уж и умный, да?
Мордолиз игриво оскалил зубы, и София погладила его по голове. Должно быть, потрясение еще не прошло.
— И все-таки как они поймали тебя? — вслух подумала она.
Мордолиз понимающе посмотрел на нее, а затем повернулся к рыхлой белой массе, лежавшей на полу рядом с ними. Вероятно, это был тот самый комок, который София вытащила из живота пса, а потом уронила, когда охранники выносили ее из комнаты. Похоже на кусок пирога. София наклонилась и ткнула пальцем. И вправду хлеб, или пирог, или что-нибудь в этом роде, но внутри прятался обломок полированной кости с вырезанными на нем тонкими рунами. Мордолиз зарычал, и София покачала головой. Подходящая метафора для всей этой дерьмовой церкви — безобидные слова, которые так легко проглотить. Она спрятала находку в висевший на поясе кисет. Никто не знает заранее, когда может понадобиться кость, парализующая демонов.
— София... — послышался слабый голос из-за вздутия на полу. — Драть-передрать, Холодный Кобальт, вы убили меня!
Поднявшись на ноги, она увидела Бориса, лежавшего на спине. Он был наполовину погружен в застывший обсидиан, ноги и руки исчезали в глубине. Капли пота мгновенно высохли на его лице, побелевшем, как зубы Мордолиза, когда тот подошел, обнюхал попавшего в западню человека и со щелчком захлопнул пасть. Должно быть, Еретик ему чем-то понравился, потому что больше никого живого в кабинете Службы Ответов не осталось.
— Вот дерьмо! Борис, мне так жаль!
София опустилась на колени рядом с ним, слегка потянула за запястье, исчезающее в полу, но оно ничуть не сдвинулось — только Борис зашипел сквозь зубы. Присмотревшись, она увидела, что наконечник одного из арбалетных болтов, вонзившихся ему в спину, прошел насквозь и торчит из бока, покрытый коркой запекшейся крови.
— Драть... Я не знаю, какого хрена тут можно сделать.
— Вы дали мне слово, — произнес он, оскалив красные, как его рана, зубы. — Вы не поклялись своим демоном, но дали мне слово. А Кобальтовая Королева всегда была человеком чести. Разве не так?
— Не хотелось бы разбивать твои надежды, но я никогда не была и вполовину такой праведной, как тебе представляется, — сказала она, поскольку солгать умирающему было бы слишком низко даже для нее. — Ты чем-то одурманил меня там, в камере, и кормил ложью — не в том я была состоянии, чтобы теперь считать эту клятву осознанной.
— Ничем я вас не одурманил, ваше величество, — ответил Борис, глядя ей прямо в глаза. — Ничем. Вы сами ослабели, потому что пропал ваш демон. Честное слово. Что же касается лжи... Да, тут есть доля моей вины. Но я лгал ради высокой цели. Хотел спасти людей.
— Я знаю, Борис. — Поняв по его лицу, что он готов выпустить ее руку, София сама сжала его ладонь. — Ты добрый человек.
— Ни хрена я не добрый! — прокричал он, вырываясь, и брызги окровавленной слюны попали ей в лицо. — Нет никакого добра!
— Но тогда и зла тоже нет, а мы с тобой оба знаем, что это неправда, — ответила она, пытаясь успокоить его, но, вероятно, лишь взвинтив еще сильней. — Ты пытался творить добро, Борис, а это уже больше, чем мог предложить тебе мир.
— Нет никакого... зла, — заявил Борис, оглядывая комнату широко раскрытыми глазами. — Это было бы слишком... удобно. Я солгал вам...
— Да, Борис. Но теперь все в порядке, я знаю об этом и...
— Нет, не знаете. — Он облизал губы и прикрыл глаза. — Индсорит. Она еще не умерла. По крайней мере, была жива, когда я сказал, что она умерла. Небольшая ложь во спасение, если разобраться, но все-таки. Нужно было вывести вас из города, чтобы вы не попытались помешать им.
— Что? — Едва лишь София ощутила вкус облегчения, как оно обернулось горечью. — Что ты сказал? Ее казнят сегодня вечером?
— Вероятно, уже казнили, — сказал он. — И она это заслужила.... не то что вы... Но я не могу... не могу уйти во Тьму... с этой ложью...
— Где? — Он быстро сдавал, и София старалась не трясти его слишком сильно, но все равно трясла. — Где, Борис, где?!
— У того места, куда обычно сбрасывают монстров... и их отрубленные члены. — Он разлепил веки и кровожадно усмехнулся. — У Врат.
— Благодарю тебя, Борис, — произнесла София с таким чувством, какого давно не испытывала. — И прости, что оставляю тебя здесь в столь плачевном состоянии. Но я иду спасать живых, а ты сам сказал мне, что уже мертв. Хочешь, я закончу с этим?