Пепел Марнейи
Шрифт:
– Я буду защищать этот город вместе с тобой, – проигнорировав мою игривую интонацию, отозвался Хальнор.
Словно заклинание произнес.
И вот что прошу заметить, почтеннейшие и беспристрастнейшие: за помощью против Унбарха Страж Мира пришел не к вам, а ко мне. Что бы вы о себе ни мнили, он-то понимал, чего вы все, вместе и по отдельности взятые, стоите».
Заметка на полях: Неправда твоя, клеветник злоязыкий! К тебе он пришел единственно за «звездной солью», ибо не ведал, есть ли сей раритет у прочих, кого ты поносишь, и как те рассудят, ежели попросит у них «звездной соли» чужой ученик и вассал. А уж ты возомнил о себе, хотя лучше
– Опять обломались грабли о камень, – покачала головой Лиузама. – Оно, конечно, Тейзург пижон и хвастун, я уж заметила, да только Евсетропид этот Умудренный тоже хорош – ровно какой старый ворчун, который высунется из окошка на улицу да обругает прохожих ни с того ни с сего, а то еще помоями на голову плеснет. И оба высшие маги, неужто им не зазорно было с такой стороны себя выпячивать? Чего уж тогда о простых людях говорить…
– Маги и короли на самом деле такие же люди, как мы с тобой, – Гаян слегка повел плечами, невесело усмехнувшись своим мыслям.
– А вот еще, в свитках-то у него написано не теми словами, как песнопевцы поют!
«Унбарх готовился к штурму, но некоторый запас времени у нас был. Хальнор не то чтобы удрал от своих – его послали как диверсанта: прикинуться перебежчиком, усыпить мою бдительность и спалить несчастный городишко – ни больше, ни меньше. Сознался он в этом только на следующий день.
– Значит, по этому плану ты должен был действовать в точности так, как сейчас: кое-как доползти до ворот, попросить «звездной соли»… А как насчет телесного недуга, возникающего из-за нарушения магической клятвы? Неужели я не распознал бы притворство?
– Мне дали яд, позволяющий имитировать такой недуг. Я не стал его принимать, и так был хороший… Как раз тогда я подумал: это ведь шанс от них уйти.
Он вздрогнул, ощутив на себе только что наброшенную «свинцовую паутину».
– Извини, – я невинно ухмыльнулся. – Почем знать, вдруг на самом деле ты следуешь вышеизложенному плану?
– Я же помог тебе усилить защиту города!
– Хм, для отвода глаз?
– Но если бы я следовал плану, я не стал бы об этом говорить.
– И потерял бы половину удовольствия? Смотри, перед какой дилеммой ты меня поставил: то, что ты враг, можно с равным успехом и доказать, и опровергнуть, и то, что ты союзник, также можно с равным успехом и доказать, и опровергнуть. Коварнейшая неопределенность… Не находишь?
Он призадумался.
– Полагаешь, ты сумел бы меня убить? – улыбнулся я с искренним сочувствием.
И тогда мальчишка со злостью выпалил:
– Цель диверсии – не ты, а Марнейя. Унбарх понимает, что мне тебя не убить, хотя, конечно, наказал бы за неудачу.
– А зачем ему сдалась Марнейя? Тот еще стратегический объект… Поверь на слово, здесь нет ничего важного и ценного, ты потратишь силы впустую.
Он помрачнел, как будто сказанное его задело, и произнес резким тоном:
– Я собираюсь драться на стороне жителей этого города, а не убивать их. А зачем это Унбарху… У тебя бывают неотвязные желания, когда чего-то хочется так сильно, что все остальное с этим не идет ни в какое сравнение, вроде жажды в сильную жару?
– Еще как! Одно такое желание меня уже три года мучает…
Он проигнорировал мою попытку перевести разговор на более интересную тему, словно переступил через камень на дороге, и теперь уже я почувствовал себя задетым, а Хальнор между тем продолжал:
– В прошлом году в Орраде случилась одна история… При дворе Унбарха служила девушка, внучка известного ваятеля Тартесага. О нем ты, думаю, точно слышал, нрав у него скверный, но скульптуры великолепные. Неосу он любил, насколько вообще способен кого-то любить. Она была тихая, покладистая, приветливая,
Я фыркнул, представив, как, верно, выглядели Унбарховы ухаживания. Рассказчик хмуро сказал:
– Знаешь, все это закончилось совсем не смешно. Он заказал «Галерею Грешников», чтобы изваяния изображали носителей разных пороков, терзаемых демонами в загробном мире. Несколько статуй уже готово, они производят сильное и тяжелое впечатление, а в прошлом году Тартесаг работал над Светской Суетностью, которую душит гигантская змея. Дело продвигалось медленно, и Унбарх гневался на задержку, а старик в ответ жаловался, что он, мол, ни разу не видел, как гигантские змеи душат людей и ломают им кости. Дошло до того, что он попросил вызвать такую змею и отдать ей какую-нибудь рабыню, а он на это посмотрит, иначе ничего не получится. Унбарх еще сильнее прогневался, но потом неожиданно согласился. Собрали придворных, как на театральное представление. Во дворе, посреди очерченного круга, стоял человек под покрывалом, и в толпе шептались, что это приговоренная к смертной казни преступница, заслужившая такую участь. Унбарх произнес заклинание призыва, внутри круга появилась громадная рогатая змея. После второго заклинания покрывало с девушки слетело, и все увидели, что это Неоса. Когда змея обвилась вокруг нее, она сперва кричала, потом хрипела, а Тартесаг плакал и гримасничал. Он сошел с ума, ваяет теперь одних демонов и говорит, что на свете есть только демоны, а люди – это обман, их на самом деле не существует. Унбарх смотрел то на него, то на умирающую девушку – с таким, знаешь, жадным выражением на лице… А под конец изрек: неправы те, кто решил, будто он отомстил Неосе за отказ, у него была высокая цель – проучить ее деда, который за своей работой забыл о добре и зле. Вся Оррада восхищалась великой мудростью нашего господина… Ну а я тогда окончательно понял, что Унбарх – последнее дерьмо.
Это прозвучало, как приговор – и в то же время так неожиданно! Кстати, после его рассказа мне захотелось непременно увидеть работы Тартесага. Увы, большая часть их погибла, когда на Орраду налетел ураганом разъяренный Пес Зимней Бури и перевернул вверх дном весь дворец правителя. Но я забегаю вперед… Тогда же я спросил:
– Девушка тебе нравилась?
– Так же, как мог бы нравиться любой симпатичный человек. Я не был в нее влюблен, если ты об этом. Унбарх взаправду затаил на нее обиду и отомстил за отказ, но если бы она согласилась стать его наложницей, это бы ее не спасло, все бы закончилось точно так же. Потому что сделать что-нибудь в этом роде для него гораздо большее удовольствие, чем лечь на ложе с девушкой. И сжечь твою Марнейю он хочет из этих же побуждений. Он прекрасно понимает, что ты найдешь какую-нибудь лазейку – или прорвешься с боем, или заколешься «клинком жизни». Мне потом влепят за то, что я тебя упустил, и заодно я буду повязан мучениями и смертью жителей города – а то ведь Унбарх уже заметил, что мне все это не по нраву.
– Так или иначе, он просчитался, – улыбнулся я.
Произнесенное Хальнором оскорбление лучше всяких доводов подтверждало, что он и впрямь порвал с Унбархом. Не скрою, гора с плеч. Я убрал «свинцовую паутину» – нет в ней надобности, и сделал знак слуге, чтобы тот налил нам крепкого ларемайского.
Напоить боевого мага – скверная идея, никогда так не делайте, но я и не собирался поить его до того опасного состояния, когда он вовсе перестанет себя контролировать. Чуть-чуть, один кубок, чтобы немного расслабился и отвлекся от мрачных мыслей о горящих городах и задушенных змеями девушках.