Пепел на твоих гбах
Шрифт:
Вика резко встала, стул громко скрипнул ножками по полу.
— Я не собираюсь выполнять ваши «просьбы», особенно высказанные таким образом. Мне с вами говорить не о чем, и если у меня с Андреем будут проблемы, то мы решим это между собой. Без посредников и так называемых «друзей».
Она развернулась и решительно направилась к выходу, Разумов тоже резко встал и в последний момент положил руку на дверь, блокируя её.
— Жизнь Андрея было очень сложно вернуть. На это ушло много месяцев и сил людей к нему неравнодушных. Вы же, Вика, сами того не понимая, разрушаете это хрупкое равновесие.
— Я ничего не разрушаю! — Вика дернула ручку двери, но следователь не дал ей и шелохнуться.
— Вместо того, чтобы готовиться к соревнованиям, от которых зависит его карьера, он оказывается в больнице с травмами. Вместо того, чтобы восстанавливаться дома, он полуголый среди ночи разносит строительную площадку, получает новые травмы и нападает на полицейского, вызванного сторожем. И всё это исключительно после контактов с вами, Виктория Скворцова.
Вика взметнула на него яростный взгляд. Лицо Разумова было так близко, что она могла разглядеть его во всех подробностях. Особенно неподдельные эмоции.
— Я не совершала ничего такого, что стоило бы угроз с вашей стороны, следователь Разумов. Друг вы ему или нет.
— Что будет дальше? Он не выйдет на работу? Или выйдет и на очередном пожаре его накроет приступ? — каждое новое слово, как пощечина по лицу Вики, — поставит под угрозу жизнь других людей? Или свою?
— Пустите меня!
— Вы готовы отвечать за его жизнь?
— Откройте дверь!
— Вы готовы взять на себя ответственность? За разрушение того, что не вами было построено? За уничтожение Андрея?
— Я. Ничего. Такого. Не делаю!
— Вы не знаете, через что он прошёл. Вы даже представить себе не сможете, чего ему стоило его возвращение к жизни. Каких потерь! И следующая потеря может стать для него последней. Вы это сможете уяснить?
— Пустите, — Вика не выдерживала этого прессинга. Что он от неё хочет, что он у неё просит? Как такое вообще можно просить другого человека?
— Оставьте его. Слышите? Оставьте или я не оставлю вас, пока вы этого не сделаете!
— Выпустите или я закричу!
— Кричите, — спокойно произнес Разумов, но руку убрал, — не будете первой, кто здесь кричит. Никто не придет.
— Андрей придёт. Не сейчас, так потом. Если узнает, что вы мне устроили.
Разумов усмехнулся.
— Вы так ничего и не поняли, — он отошел от двери, — идите. У вас есть время подумать. Вы девушка умная, университет с отличием закончили, сами всё поймете. Но лучше рано, чем поздно. Уйдете от него до того, как ваша жизнь поменяется безвозвратно, вам же лучше.
И непонятно было, что в его словах заставило Вику внутренне вздрогнуть. Андрей и так поменял её жизнь. Безвозвратно ли? На этот вопрос она ещё не нашла ответа. Или именно в этом состояла угроза Разумова? Это он поменяет безвозвратно жизнь Виктории в случае отказа оставить Андрея в покое? На что он способен и готов ради своего друга? Что он сможет ей сделать?
В коридорах отделения было пусто и тихо, слишком поздно для толпы и суеты, на входе сидел дежурный за высокой стойкой и не обращал ровно никакого внимания на её уход. Разумов не пошёл за ней, ничего больше не сказал в «напутствие», но и того, что уже выдал, с лихвой хватало. Горечь невыносимым тугим комком собиралась в горле и искала выхода. В слезах, в крике, в бессильной ярости? В чём-то очень и очень болезненном для её едва срастающегося от ударов сердца.
Она не была с Андреем. Она не собиралась быть с Андреем. Даже думать об этом не планировала. Не мечтала и не строила планов.
Но мысль о том, чтобы оставить его…
Эта мысль неожиданно для неё самой вдруг превращала столь незначительное, казалось, бы решение в невыносимую и неподъемную задачу. В невозможную. Отрывающую от неё большой окровавленный кусок.
Как можно страдать от мысли потерять то, чего у тебя никогда не было? Того.
На улице было совсем темно, возможно уже близко к полуночи. Впереди ровной серой рекой ползла дорога между домами с почти погасшими окнами. Чуть дальше, где заканчивались мягко-оранжевые уличные фонари, начинался вездесущий чёрный лес. Отделение полиции находилось в соседнем от её жилого комплекса микрорайоне. Возможно, стоило вызвать такси и добраться домой быстро и с комфортом. Но Вике не хотелось этого делать.
Хотелось забраться в самую глухую, темную и страшную чащу, чтобы спрятаться. А точней спрятать себя саму от людей. Подальше и понадежней.
Разумов выжал её досуха, выкачал все оставшиеся силы, на которых она могла бы пройти всю дорогу до дома. Сейчас же хотелось прилечь на асфальт и полежать. Подумать о жизни. Об Андрее и всём, что о нём рассказал невменяемый следователь.
И пугало больше всего не то, что в ней даже на мимолетную секунду не появилось желание последовать “убедительному ультиматуму” Разумова, а то что, проламывающим твердь разума побегом в ней прорастало желание защитить Андрея. Встать между ним и тем, что собиралось его разрушить и причинить боль. Заслонить его собой. От чего угодно.
Нерационально. Неразумно. Необъяснимо.
Головная боль нарастающей волной поднималась из забытых глубин, сужая поле зрения густыми тенями. Вика сжала пальцами виски. Так вот оно что? Это её наказание такое?
Рядом с ней послышался тихий шорох шин, и слева подкатила медленно ползущая патрульная машина, поравнялась с ней и продолжила движение со скоростью самой Вики. Она оглянулась на непрошеного попутчика. В окошко выглянул патрульный с подбитым глазом, сидящий на водительском месте. Напарника его не было.
— Садитесь, я отвезу вас домой.
— Не нужно, — Вика продолжила идти. Патрульный потянулся и приоткрыл ей пассажирскую дверь.
— Садитесь. Пожалуйста. Если я не отвезу вас, он мне голову открутит.
Вика остановилась и машина вместе с ней.
— Кто? Разумов? — патрульный кивнул. Вот чем ему этот несчастный не угодил. Зачем вообще после всех этих угроз, еще и заставлять её подвозить.
— На улице прохладно. Я вас до вашего дома быстро довезу.
Вика колебалась несколько мгновений. Какие еще сюрпризы ей ждать от сегодняшнего дня? Неужели ещё не достаточно?