Пепел победы
Шрифт:
— Переворот?
— Боже упаси! — Старший прапорщик даже заулыбался от такой мысли, пришедшей в голову Айдарову. — Переворот ничего не даст. Уйдут одни, к власти придут точно такие же. «Пена» после любой революции всегда поднимается выше нормальных людей. К тому же в реальной ситуации любая силовая попытка что-то изменить обречена на провал.
К этому ведет множество факторов, от принципиальной невозможности подобного до элементарного неумения сохранить в тайне создание боевой организации. Даже если поднять какую-то часть народа, восстание захлебнется в крови. Слишком многие не захотят, точнее сказать, побоятся
— Так что делать?
— Во-первых, надо, чтобы каждый человек понял: Россия идет в никуда. При существующем курсе в обозримом будущем всех людей, заселяющих ее территорию, ждет хаос, голод, холод, кровь. До этой отметки осталось совсем немного. Гораздо меньше, чем считают многие наивные оптимисты. То, что необходимо срочно все менять, должны понять и простые крестьяне, и миллионеры.
Особенно последние. Они-то думают, что со своими деньгами всегда смогут спрыгнуть с корабля. Увы и ах, никто их на Западе не ждет. Уже их дети, несмотря на все нынешние миллионы, которые закончатся очень быстро, будут работать на ферме у какого-нибудь Смита или Джонсона.
Когда общество проникнется этим пониманием — а это произойдет уже скоро! — то возникнет возможность появления новой партии. Да-да, именно партии. Отстранить теперешних правителей от власти возможно только легитимным путем, при подавляющей поддержке населения. Так вот, должна появиться партия во главе с многими лидерами, равновеликими по своему значению.
В нашей стране одному такому человеку долго продержаться не дадут. В лучшем случае он просто ненароком поскользнется и разобьет голову. Равновеликие лидеры практически лишат противоборствующую сторону главного козыря — возможности устранения конкурента. Одного можно убрать, второго тоже. Убийство третьего всколыхнет такие массы людей, что на смену им придут десятки новых лидеров. Я сказал, должно стать неизбежным появление партии, которая сможет предложить России новый политический курс, иной подход к мироустройству.
Во-первых, главным вопросом дальнейшего развития должно стать всеобщее покаяние. Нет, не пред служителями церкви, которым, кстати, наверное, надо каяться больше других, а перед народом. Покаяние всех перед всеми, с полной и безоговорочной последующей амнистией. Все покаявшиеся не должны ущемляться в правах. Если он — покаявшийся — был начальником, то должен на том же месте и оставаться. Единственное условие — дальше жить по совести.
— А президент? Ему и министрам тоже надо каяться? Допустим, они расскажут о своих грехах. — Шамиль усмехнулся. — Как им после этого оставаться на столь больших должностях?
— А что президент? Он такой же человек, как и все прочие. А что касается людей, занимающих большие должности… Ты же видишь, большая часть того, что ими делается, ведет страну к развалу. А теперь представь: ты президент, но тебя привели к этой должности не за красивые глаза, не за ум, хотя это вовсе не отрицается. Причина одна — на тебя есть компромат. Ты видишь, что творится со страной, хочешь помочь ей и ее народу, но тебя держат на коротком поводке, шантажируют. Ну, оступился ты по молодости, завербовали тебя или еще что. Твое сердце разрывается, но ты ничего не можешь поделать, знаешь — уйдешь, и будет еще хуже.
А при объявлении политики покаяния у любого чиновника, даже хоть самого президента, появится шанс. Ты думаешь, люди не простят? Да легко! Наш народ в душе добрый и понимающий, только ему нужна честность. Выйди президент, выступи хоть по тому же зомбоящику и скажи про свою вину, покайся он, открой все как есть, обещай, что дальше все будет не так, все изменится. Народ его не отвергнет, простит и пойдет за ним дальше. Нам надо учиться прощать друг друга. Да, только так. А как иначе?
В стране, где кругом коррупция и криминал, другого пути просто нет. Необходимо начать все с чистого листа. Как будет выглядеть покаяние? Необходимо создать комитеты или общественные приемные, как их ни назови, куда люди будут приходить и каяться в своих прегрешениях. При этом любое экономическое преступление должно быть обложено налогом. Не надо пробовать вернуть все, что было украдено за эти годы. Это невозможно, но десять или двадцать процентов возвратить в казну следует. При этом люди должны проникнуться пониманием того, что без этого спасти страну не удастся.
Но к любому прянику должен быть приложен кнут. На покаяние необходимо отвести шесть месяцев, затем выборочно, методом тыка определяется одна отдельно взятая область и выворачивается вся ее подноготная. Всех личностей, уличенных в сокрытии криминала, судят по ужесточенным законам. Смертная казнь для убийц, насильников, предателей, пожизненное заключение взяточникам, казнокрадам и подобным персонам. Процессы освещаются на всю страну, после окончания дается еще два месяца на покаяние, но уже с восьмидесятипроцентной конфискацией наворованного и награбленного.
Затем страна начинает жить по новым законам, где во главу угла ставится порядочность и честность. Естественно, все сказанное мной смахивает на утопию, но нам она и нужна. Требуется чудо. У нас просто нет другого выхода. По-другому никак, иначе народы России навсегда исчезнут. Я не знаю, кто придет им на замену — китайцы, арабы, негры. Да оно и не важно. Главное в том, что живущих ныне народов не станет. Вот и вся арифметика.
Ефимов замолчал, а Айдаров не нашел слов, чтобы о чем-нибудь спросить. Они еще долго сидели рядом, задумчиво глядя на холодные вершины окружающих гор. Неуклонно приближался вечер.
— Тишина, тепло, покой, хорошо, — неожиданно заметил Ефимов.
— Благостно, — поддержал Шамиль и заулыбался.
— Кофе будете? — К Ефимову и Айдарову, наслаждающимся покоем, подсел старший сержант Прошкин, держа в руках большую металлическую кружку.
— Пару глотков, — согласился Ефимов скорее из вежливости, чем действительно желая хлебнуть обжигающе-горячего напитка. Но, попробовав, он с одобрением качнул головой. Кофе был крепким и в меру сладким, точно таким, как он и любил.
— Благодарю. — Сделав еще один глоток, Ефимов вернул кружку хозяину. — Хорошо получилось.
— А то! — Прошкин не без удовольствия воспринял похвалу. — Во сколько выходим?
Машинально взглянув на часы, Ефимов усмехнулся. Если бы он еще помнил время восхода и захода солнца.
— Выдвигаемся сразу, как только начнет темнеть. Думаю, что за хребтом нас никто разглядеть уже не сможет.
— Значит, станем работать ночью? — уточнил Прошкин, и Ефимов вдруг понял, что тот все же боится этого спуска в темноте, предстоящего им.