Пепел удачи

Политов Дмитрий Валерьевич

Звонарев мысленно застонал. На самом деле якобы случайный звонок был тем самым сигналом, которого он так долго ждал. И сейчас ему было необходимо как можно скорее выйти в курительную комнату, где его встретит неведомый информатор, а здесь этот назревающий скандал! Нет, ну как не вовремя!

– Господин майор, – торопливо заговорил Егор, также поднимаясь из-за стола, – поверьте, мой друг вовсе не желал оскорбить вас или вашу спутницу – это чистой воды недоразумение!

– Нет, ты погоди! – встрял в беседу Вихров. – Чего это ты оправдываешься?! Мы там жизней своих не жалеем, воюем во славу Императора, а не успеешь на землю попасть, как нам замечания все, кому не лень, делают?! – Пилот слегка покачнулся, но уцепился за стол.

Звонареву захотелось придушить приятеля. Если

до этого он видел, что майор понял: произошла нелепая ошибка – и сам, в общем-то, не прочь замять эту историю и ищет лишь повода уйти, не потеряв при этом лицо, то теперь все пошло кувырком! Дело было в том, что на щегольском, явно сшитом на заказ мундире офицера «красовалась» всего лишь пара колодок от юбилейных медалек да несколько значков, свидетельствующих о том, что их обладатель причислен к штабному подразделению. А тут Лешка, увешанный боевыми наградами с головы до пят! Да еще выпивший и явно нарывающийся! Ну, скажите на милость, разве можно пройти мимо такого просто так?

Майор, покрывшийся красными пятнами гнева, тут же сделал стойку и начал лихорадочно набирать номер на своем комме, а Звонарев с тоской понял, что им не избежать появления представителей военной полиции и комендатуры. Ах, как же не вовремя!

Лешка насмешливо комментировал действия майора, нахально развалившись на диванчике, и небрежно наполнял из запотевшего графинчика очередную рюмку. Красный как рак метрдотель стоял рядом, с бессильной ненавистью глядя на веселящегося пилота. Ему ведь тоже весь этот скандал был совершенно ни к чему, поскольку серьезно портил репутацию заведения. Посетители, а это преимущественно были военные, уже вовсю оглядывались на их столик, привлеченные шумом, – кто с сочувствием, кто с насмешкой, а кто и с неприкрытой враждебностью.

Звонарев, мысленно наплевав на приличия и пресловутое чувство товарищества, решительно направился к выходу из зала. Ему было крайне важно все-таки успеть встретиться с информатором. И сделать это было желательно до приезда представителей правопорядка.

– Ты куда? – недоуменно вопросил ему вслед Вихров. Егор, с трудом подавив так и вертевшийся на языке неприличный ответ, повернулся к нему и скорчил выразительную физиономию. Лешка ехидно заулыбался. – Эх, слабаки вы, флотские!..

– Надеюсь, вы не сбежите, господин капитан-лейтенант! – язвительно произнес майор, нелепо замерший в ожидании подмоги у столика под руку со своей спутницей. Егор одарил его злобным взглядом, но промолчал и вышел из зала.

В холле Звонарев быстро сориентировался и торопливо направился в курительную комнату, где негромко работала мощная вентиляция. На небольших диванчиках, разбросанных по помещению с живописной небрежностью, расположились несколько человек. Егор, замерев на секунду на пороге, безошибочно определил нужную ему персону – приметы, переданные Надежиным, были точны – и направился в дальний угол, доставая на ходу портсигар.

– Вы позволите?

Cедоватый господин в небрежно расстегнутом темно-синем дорогом пиджаке, ослепительно белой сорочке и ярком галстуке с массивной бриллиантовой заколкой, задумчиво разглядывающий слегка дымящуюся изящную трубку вишневого дерева, молча повел рукой, не глядя на Звонарева. Капитан-лейтенант сел рядом с ним и, достав сигарету, закурил.

– Я вас жду непозволительно долго, – скучным, лишенным каких-либо эмоций голосом произнес обладатель трубки, упорно продолжая смотреть в сторону, – а времени у меня немного, поэтому перейду сразу к делу. Постарайтесь не перебивать. Все вопросы потом.

Так вот, по существу проблемы могу сообщить следующее: ваша мать находится в следственном изоляторе жандармского управления здесь, на Лазарусе. Но в самое ближайшее время ее планируют перевезти на Церебрус и передать в ведение центрального управления. Насколько мне известно, все дела этой категории подлежат расследованию именно там. Вызволить ее оттуда будет практически невозможно, поэтому вопрос нужно решать здесь и, по возможности, быстрее. Я связался кое с кем, и мне сообщили, что ситуация пока не безнадежна, вопрос только в цене, которую вы готовы заплатить. Поясню: речь не о деньгах. В руках

у вашего отца находился… ну, скажем так, некий предмет, и он очень, я подчеркиваю – очень! – важен для определенных людей. Но, к сожалению, после смерти Владимира Петровича, – седой недовольно покривился, – его местонахождение неизвестно. Самое неприятное, что наши, гм, оппоненты также в курсе этого и готовы пойти на все, чтобы опередить нас и завладеть им раньше. Боюсь, они могут посчитать, что эту информацию можно получить от вашей матушки… Глупцы!.. Другое дело, что и они, и мы не можем афишировать свой интерес к этому делу открыто и потому не в состоянии задействовать все средства поисков. И в этой связи ваша роль, Егор Владимирович, становится необычайно важной! Помогите нам, и ваша матушка будет освобождена, я готов обещать это со всей ответственностью, равно как и возврат всего имущества вашей семьи, которое сейчас находится под арестом. Вот теперь можете спрашивать.

Звонарев очумело покрутил головой. Услышанное привело его в состояние искреннего недоумения: какой таинственный предмет, за обладание которым ведут борьбу некие могущественные силы, закулисные интриги… все это отдавало третьесортным детективом, если бы не одно «но» – речь шла о самом дорогом для Егора человеке! А ради освобождения матери капитан-лейтенант был готов пойти на все. И ему было глубоко наплевать, что для этого нужно сделать!

– А нельзя ли чуть поподробнее об этом предмете, – сосредоточенно уточнил Звонарев.

– Предмете? – чуточку рассеянно переспросил седой, прислушиваясь к чему-то. – Вообще-то я назвал бы это скорее… что за черт?! – он буквально подскочил на диванчике. – Вы что, притащили за собой жандармов?! – Судя по всему, у седого господина либо была в ухе горошина передатчика, либо он был обладателем импланта – звонков на комм не поступало, а значит, ему передали информацию другим способом. Егор непонимающе уставился на него.

– Жандармов?

– Именно! В здание несколько минут тому назад вошел военный патруль в сопровождении двух жандармов. И разыскивают они в данную минуту именно вас, представьте себе!

Егор чертыхнулся. Сказать по правде, он, под градом обрушившихся на него удивительных сведений, и думать забыл об инциденте, случившемся у Лешки с бравым майором, а вот, поди ж ты! Но при чем здесь жандармы? Хотя, с другой стороны, кто сейчас точно очертит границы их полномочий?

– Значит так, – седой торопливо встал, – с вами свяжутся, а сейчас я вынужден откланяться – попадать в протокол вместе с вами мне никак нельзя!

Он быстрым шагом двинулся в сторону выхода. Звонарев, наблюдавший за ним, машинально отметил, что следом за седым направились сразу четверо молодых, крепких ребят, сидевших до этого поодаль и весело травивших анекдоты. Охрана? Кто же тогда этот человек – до этого момента Звонарев думал, что имеет дело с высокооплачиваемым осведомителем Надежина. А тут столь неожиданный поворот: нехилый эскорт, невидимые наблюдатели – скорее всего, именно они и предупредили своего босса о появлении патруля, серьезнейшие обещания, выдаваемые с такой легкостью… Да и лицо – Звонарев мог бы поклясться, что раньше где-то видел этого почтенного джентльмена. Но вот где? Да, над всем этим нужно хорошенько подумать. Только чуть позже, потому что сейчас следовало срочно придумать, как разобраться с патрулем.

Капитан-лейтенант затушил сигарету, бросил окурок в щель урны-утилизатора, поднялся, одернул на себе мундир и решительным шагом двинулся в зал. Что ни говори, а флот своих не бросает, и пусть Вихров его здорово подвел, но все же непутевого лейтенанта следовало выручать.

Однако все разрешилось вполне мирно. Начальник патруля, немолодой уже капитан с двумя золотыми полосками за тяжелые ранения, отнесся к проступку пилота вполне снисходительно. Нет, на публике он, конечно, клятвенно заверил разошедшегося майора, что виновный будет наказан самым строжайшим образом, и порычал на опешившего от такого обращения Лешку весьма качественно, но на улице он волшебным образом переменился, вполне благодушно улыбнулся и мирно спросил: