Пепел в песочнице
Шрифт:
Максим никогда раньше не видел Ольгу такой — серьезной. Раньше она интересовалась халатиками, ночнушками и наклейками с зайчиками, а теперь перед ним сидела взрослая, побитая жизнью женщина.
— У меня не было отца. Ты был на моем дне рождения, когда он позвонил, чтобы поздравить меня с четырнадцатилетием когда мне исполнилось восемнадцать. Моя мать — алкоголичка, которая убирает подъезды. Моя судьба — наркомания в двадцать, панель в двадцать один, смерть в двадцать пять. Это все, что они мне оставили. И однажды, когда мне сделали предложение, я согласилась. Меня привезли в одно место в Подмосковье. Меня обследовали. Много раз. Потом оперировали. Тоже — много раз. Меня воспитывали. Меня обучали. Ты знаешь, каково это спать с женщиной, если ты не лесбиянка? Или с мужчиной, который тебе противен? А
Ну, так вот я и есть — выхлоп. В какой-то момент я поняла, что больше не могу. Это оказалось выше моих сил, а выхода не было. Но мне повезло — меня вытащил Юрий Сергеич. Он приехал к нам на базу, и меня отправили «составить компанию». Он увидел, что я уже на самой грани, что готова умереть, надавил на какие-то кнопки и забрал меня. А потом я встретила тебя. Я понимаю, что я не человек. Я всего лишь обрубок человека. Кусок. Но ты, пусть у тебя была семья, пусть ты меня не любил, но ты был со мной. Со мной, а не с тем, что из меня сделали. Поэтому мне было все равно. И мне и сейчас все равно. Ты можешь любить свою жену, ты можешь делать со мной все, что тебе угодно — после того, что со мной было, мне уже ничего не страшно.
«Вот такая ты звезда» подумал Максим, глядя на себя в когда-то подаренное зеркальце. «Есть повод для гордости — пользовался инвалидом. Герой. Интересно, что она во мне видела? В моей внутренней помойке? Как ее не тошнило?»
Он подошел к ней и присел на корточки напротив. Наклонил голову.
— Прости, Оль. Прости меня, пожалуйста. Я не знал что творю. Я вообще ничего не знал, ни о чем никогда не думал. Жил как спал.
— Теперь ты проснулся?
— Разбудили.
— Останешься?
— Не могу.
«Она расстроилась. Надо же!»
— Понятно. Будешь ее искать?
— Буду.
— Не надо.
— В смысле?
— Не надо ее искать. У нее все хорошо. Без тебя.
— Ты что-то знаешь? Если знаешь — говори. Не ходи вокруг да около.
Максим испугался и разозлился.
— У нее любовник, Макс. Молодой и красивый. И очень ее любит. Он забрал ее и ребенка, когда все случилось. Я все видела сама.
— Ты приезжала к нам?!
— Когда все случилось, я поехала к твоему дому. Хотела помочь ей. Я видела, как она вместе с дочерью садилась в его машину.
— Погоди! Ты поехала помочь ей?!
— Ты ее любишь. Я люблю тебя. Я хотела, чтобы ты был доволен. Я хотела, чтобы все было как раньше.
— А откуда ты знаешь, что это не сосед, не мой друг или таксист какой-нибудь?
— Я не в первый раз их видела. Я и раньше приезжала, когда тебя не было. Хотела посмотреть на нее. Я часто приезжала вообще-то. Я любила на них смотреть. Мне тогда казалось, что и я имею какое-то право. Сначала хотела тебе сказать, но потом подумала, что тогда, ты ко мне можешь больше не приехать. Прости.
— А ты знаешь кто он?
— Нет. Просто парень. Симпатичный. Вот.
Она достала испод кровати чемодан и, покопавшись в нем, вытащила карту памяти для фотоаппарата.
— Тут я их фотографировала возле твоего дома.
Максим взял флешку. Подбросил ее на ладони. Ничего почти не весит, а такая тяжелая. Почти нет сил удержать эту кроху на ладони. Так давит.
— Спасибо.
Он сунул флешку в нагрудный карман, бережно застегнул клапан и пошел к двери.
— Максим! Стой! Ты куда?
Ее голос за спиной доносился как через стену. Или это был шум? Да это шумело что-то в голове и кажется, сердце бухало слишком громко. Что-то схватило горло и мешало ответить, поэтому он просто помотал головой и, не оборачиваясь, махнул ругой — все хорошо, не провожай.
— Максим! Что с тобой?! Куда ты?
«Все нормально. Все нормально. Со мной все нормально, только немного больно. Иду? Куда я иду? Я иду домой. А где мой дом? У меня есть дом? У меня нет дома? Кто я? Кто я теперь? Все украдено! Все не мое! У меня нет ничего».
В номере он включил ноутбук и просмотрел фотографии. Парень действительно был молод. Значительно моложе Максима. Восторженный возраст — лет девятнадцать-двадцать, не больше. Пожалуй, именно такой, не испорченный еще человек и мог понравиться Ангеле. На первой фотографии он помогал ей садиться в машину — белая Лада-сотка. Машина для молодежи и студенчества — разбей и забудь. На второй они вылезали из той же самой машины возле гостиницы. На третьей они входили в гостиницу. Здесь молодой человек уже позволил себе приобнять Ангелу за талию. Ее лицо, повернутое к объективу в профиль, смотрящее на кавалера, было полно страха и одновременно с этим предвкушения. Максим хорошо знал это лицо и умел по нему читать. Оля не врала. Впрочем, он и так сразу это понял.
Был ли смысл теперь продолжать погоню? А Варя? А его ли это дочь? Чушь! У нее его руки и глаза! И губы в прабабку!
А Ангелка, кстати, беременна. От кого интересно?
Максим плакал перед экраном, ревел, как в детстве из за разбитой коленки. Из горла что-то рвалось, выкручивая кадык.
Максим запрокинул голову и зарычал в потолок так, что сердце испуганно присмирело и перестало колотиться в ребра.
Прошел еще месяц. Лето почти закончилось. Ночи прибавлялись, стали холодными. Начинались дожди. Несколько раз Максим мельком видел Арчера, но они так и не заговорили друг с другом. Флешка с фотографиями лежала у Максима в столе. Иногда, по вечерам, раз в неделю он доставал ее и просматривал. В такие вечера он засиживался перед экраном допоздна и ложился уже под утро. Ольга переехала в гостиницу. Несколько раз она звонила ему, но он отделывался дежурными ответами. Что с собой делать он не знал.
Снилось, что он стоит возле той самой гостиницы и смотрит как в нее смеясь, заходят Оля, Ангела и этот неизвестный парень. Они оглядываются на него, машут рукой и пропадают внутри.
— Информация, которую доставили ваши люди, господин директор, была исключительно полезна. — голос профессора Алиева разносился по всему кабинету. В голосе звенела радость. Профессор не мог усидеть на отведенном ему месте и расхаживал по кабинету директора как по собственной аудитории, по своему обыкновению заложив руки за спину и слегка наклонившись вперед. Вот-вот каркнет. — Из полученных документов мы смогли вывести множество полезного. Начнем перечислять. Во-первых, нам стали известны конкретные планы Сети относительно России. Итак, — профессор подошел к карте, — планируется сначала разделить территорию по Уралу. Именно для этой цели были нанесены ядерные удары по всем сухопутным транспортным сетям. Восточную часть планируется раздробить на собственно Сибирь, Дальний восток, Камчатку и Сахалин. На все про все отводилось полтора года. За процесс отвечал Сибирский промышленный консорциум. На Камчатке они провалились сразу — банальная измена. Их эмиссар просто увидел другие выгоды. Его убрали, но процесс существенно задержался. В центральной Сибири очень хорошо поработали военные — на местах крамолу разогнали и, хотя центр по-прежнему функционирует — он в основном парализован. Возможно, временно. В остальном их планы пока осуществляются: контроль над территориями мы постепенно утрачиваем, а они приобретают. Тактика везде примерно одна и та же: физическое уничтожение органов власти, складов продовольствия и медикаментов. Таким образом они добиваются того, что каждый кто хочет лечиться или лечить, получать продовольственную помощь должен обращаться к ним. Естественно, множество выгод приносит захват предприятий энергетики, нефтедобычи, нефтепереработки и линий передач. В Восточной части происходит примерно все то же самое, но в меньшей степени. Прошу обратить внимание, что ставка на этнический сепаратизм практически провалилась в отличие от групп, ведущих идеологическую работу на базе социалистических учений. Это много нехорошего говорит нам о нашем образе государственного управления. За последние пятьдесят лет мы переувлеклись в своем заигрывании с Сетью и создали социальную напряженность, за что теперь и расплачиваемся. Стачки и стихийное профсоюзное движение могут быть очень опасны для страны.