Пепел звезд
Шрифт:
– Там страшно, – усмехнулся напарник. – По жопе можно схлопотать. Языком воевать легче.
– Куда их? – обратился он к вошедшей в комнату Аде.
На минуту она растерялась. И этих жалких юнцов она боялась столько времени? Да пусть катятся подальше вместе с их брошюрками и листовочками! Но что-то ее остановило. То ли жирная свастика на футболке одного из них… Точно такая, как тогда, десять лет назад… То ли глухая тупая злоба в глазах молодых нацистов… То ли детское воспоминание о страшных шрамах на согбенной спине
«Старший» напыщенно произнес:
– За нас есть кому вступиться!
– Пасть закрой! – детектив Иван Семенов взмахнул шершавой заскорузлой ладонью – ладонью человека, умеющего одинаково хорошо держать крестьянскую лопату и автомат Калашникова. И «старший», точно пугливая собачонка, шарахнулся в сторону.
– Вызывайте милицию, – сказала Ада. – Я подаю в суд. На них и их хваленое РНЕ. За оскорбление чести и достоинства.
«Девочка что-то стирала, склонившись над ржавой раковиной, когда на серой кафельной стене выросла огромная тень.
Девочка обернулась, испуганно вытаращив глаза, пролепетала:
– Что тебе нужно?
– Не ори.
На лицо легла тяжелая потная рука…»
– Марина, Марина, проснись!
– Что?! – Она подскочила и села на кровати, дико озираясь.
Антон коснулся ее взмокшего лба.
– Ты кричала во сне.
– Что кричала?
Он пожал плечами.
– Говорила: «Нет, не надо».
Марина потерла виски, точно стараясь унять головную боль.
– Да… – в ее голосе зазвучала горькая ирония. – Теперь я не даю тебе спать. Лучше мне переселиться в другую комнату.
Она накинула пеньюар, взяла с тумбочки сигареты, зажигалку и вышла.
На лестнице, застланной мохнатым ковром, горели светильники в виде факелов. Разумно – в темноте можно оступиться ненароком и шею сломать. Марина присела на верхнюю ступеньку, закурила, стряхивая пепел прямо на сероватый мрамор.
– Знаешь, что один человек сказал другому, сидящему на рельсах? – спросил подошедший Антон.
– ?
– Подвинься.
Она слабо улыбнулась.
– Хочешь выпить?
– Нет, спасибо.
– Что случилось, детка?
Когда он вот так касался ее плеча, ей казалось, что в его голосе слышится нечто большее, чем простое участие. И тогда ей отчаянно хотелось свернуться в клубок, спрятаться в его сильных руках… Но это было бы глупой сентиментальной блажью… Слава Богу, ей больше никогда не будет одиннадцать…
Она ответила, сердито насупившись:
– Ерунда. Обыкновенный ночной кошмар.
– Знаешь, – его ладонь была горяча, словно печка, – чтобы кошмар не повторялся, о нем нужно рассказать кому-нибудь.
– Он не повторится. ЭТО приходит только
– Поговори со мной, – настойчиво попросил Антон. – Ты можешь мне довериться. Как я однажды доверился тебе.
– Думаю, это не лучшая тема для обсуждения со своим мужчиной.
– Марина… – Он поймал пальцем ее подбородок, заглянув в глаза. – Тебе когда-то причинили боль…
Я знаю. Это было изнасилование?
Она, вздрогнув, низко нагнула голову.
– С чего ты взял?
– Я вырос на улице. Но я всегда это ненавидел.
Она закрыла лицо ладонями, пытаясь унять дрожь во всем теле.
– Сколько тебе было?
– Одиннадцать.
– Кто он был?
– Наш, детдомовский. Я сопротивлялась, но он был старше… сильнее…
Он ударил меня о стену, и я отключилась. Потом долго не могла прийти в себя. Всё думала: если бы я кричала, лучше сопротивлялась, если бы не потеряла сознание… Тысяча «если…».
– Ты ни в чём не виновата. – В голосе Антона звучало злобное негодование. – Паршивый ублюдок.
Ты… обращалась куда-нибудь? В милицию?
Марина рассмеялась, сама того не ожидая.
– Довольно странно слышать это от тебя. Кому мы были нужны? Знаешь, как нас называли? Малолетние проститутки. И это ещё наиболее ласково. Нет, я не заявляла. Уже тогда усвоила: нужно рассчитывать лишь на себя.
Она затянулась в последний раз, сбросила окурок с лестницы вниз.
– Один парень у нас… Делал складные ножи. С выкидным лезвием. Я купила. И настал мой черёд поджидать в туалете.
Антон подался вперёд. На лице отразилась палитра эмоций, от изумлённого недоверия до уважения, граничившего с восхищением.
– Ты его?!
– Я несильно его ударила. Оказывается, это не так просто: зарезать человека. Даже такого. Но, знаешь, как в пошлом анекдоте: жить будет, а вот размножаться… Он тоже не стал меня закладывать. Сказал, что ничего не помнит. А потом один из наших «авторитетов» – Вован, ему было почти шестнадцать, по нём говорили, тюрьма плакала, всё его боялись, – вдруг предложил мне покровительство. Видно, что-то узнал. У него была группа – угоняли машины. В гаражах перекрашивали и перегоняли на юг. Поймали. Вовану тогда шестнадцать стукнуло, дали срок. И другим тоже. А про меня никто не упомянул. Я тогда слово себе дала: если обойдётся – в жизни никакого криминала.
– А что дружок?
– Вован? Как в зону перевели, порезал кого-то в драке. Говорили, «опустить» его хотели. Не вышло. Но добавили ещё пять лет. Не знаю, что с ним стало.
– Ты любила его?
Марина удивлённо вскинула голову. Меньше всего ожидала подобного вопроса.
– Нет. Конечно, я с ним спала. Но в остальном, скорее, мы были просто деловыми партнёрами.
– Как мы теперь?
Марина никак не могла понять, что таится в дымчатой глубине его глаз. Закусив губу, покачала головой.