Пепельное царство
Шрифт:
«Этого достаточно», – уверяли взрослые. Они искренне считали, что дрема, в которую они проваливались на проповедях в Церкви или ночью в своих старых домах, была ниспослана Вечным Владыкой Кравеном, который таким образом поддерживал в них Истинную Веру и обеспечивал их безопасность.
«Зачем о чем-то волноваться и переживать, когда дрема дарует спокойствие ума и души? – говорили взрослые. – Когда ты повзрослеешь, Бетельгейзе, ты тоже это поймешь».
Но Бетель отказывалась это понимать!
С раннего детства каждую ночь она видела
Бетель особенно любила одно сновидение, которое повторялось много раз: она оказывалась в большом, невероятной красоты городе, расположенном на берегу моря с изумрудной водой, сверкающей под лучами яркого солнца. Город окружали высокие горы, а сам он представлял собой витиеватую сеть узких улочек, застроенных уютными домами с красными черепичными крышами, летать над которыми было настоящим удовольствием.
Да, Бетель умела летать в ярких снах: она делала шаг, потом еще, и вот ее ноги поднимались над землей, а сама она уже по собственной воле парила над крышами домов, над улицами и площадями, над безграничным морем.
Бетель так часто путешествовала по разным городам и странам во снах, что в какой-то момент решила записывать в тетрадку о том, что видела и чувствовала.
Она свесилась с кровати и вытащила из-под нее деревянную шкатулку, в которой хранила тетрадь и карандаши. Устроившись поудобнее в кровати, Бетель зажгла свечу и раскрыла потрепанную тетрадку. Она перелистывала пожелтевшие страницы, перечитывая сюжеты снов, которые записывала с того момента, как научилась писать.
Вот она оказалась на острове, затерянном посреди океана, в котором плавали огромные дивные рыбы, а в этом сне она летала среди облаков над радугой, раскинувшейся над величественными горами.
Бетель перевернула страницу и обнаружила текст песни, которую придумала пару месяцев назад. Она понятия не имела, как нужно правильно писать песни, и есть ли вообще какие-то особые правила. Бетель просто записывала слова, которые приходили ей на ум, а затем тихонько напевала их на мотив, звучавший у нее в голове. Часто она слышала мелодии будущих песен во снах, и тогда ей приходилось их запоминать, поскольку она не умела записывать ноты.
Бетель даже не знала, насколько хороши ее песни, и вообще – хорошо ли она поет? Ей некому было продемонстрировать свое умение. Однажды, года три назад, мама услышала, как Бетель пела песню собственного сочинения во время уборки по дому. Обычно спокойная и безэмоциональная, мама вдруг рассердилась, отругала Бетель и строго-настрого запретила ей петь.
Она объяснила свой гнев особой волей Вечного Владыки Кравена, который запрещал любое избыточное проявление эмоций, в том числе занятия творчеством.
С тех пор Бетель приходилось петь очень тихо, буквально напевая себе под нос. Делала она это не часто – лишь в те минуты, когда была уверена, что поблизости нет никого, кто мог бы ее услышать.
Вот и сейчас, засыпая, она сдавленным голосом напевала песню, сочиненную несколько месяцев назад.
Она пела о стаях фантастически красивых птиц, которых видела во сне, стоя на берегу изумрудного моря, раскинувшегося до самого горизонта. Она пела о свежем бризе, ласкавшем ее кожу. Она пела о том, как свободно ей дышалось в загадочных краях, расположенных где-то далеко от Страны Благоденствия…
Последние слова Бетель пропела с уже закрытыми глазами и тихим, едва слышным даже для нее голосом. Она медленно и неотвратимо засыпала, но ее сознание еще обдумывало последнюю мысль: интересно, какой сон приснится этой ночью?
Погружаясь в царство грез, Бетель вновь увидела свое любимое место: невероятной красоты город, раскинувшийся на побережье между морем и горами. Но яркая картина недолго продержалась в сознании Бетель: внезапно волшебный город заволокло густым серым туманом – настолько плотным, что он скорее напоминал вату.
Когда туман медленно рассеялся, Бетель оказалась в том самом месте, которое уже видела сегодня в Церкви во время дремы, вызванной проповедью Праведника Ормальда.
Вокруг Бетель высились уродливые деревья, которые словно в болезненных спазмах тянули голые, почерневшие ветви к свинцовому небу, откуда падали хлопья темно-серого пепла.
Земля под ногами вновь зашевелилась, будто под толстым слоем пепла ползали огромные змеи, и Бетель с испуганным криком проснулась, подскочив в постели.
Сердце стучало в груди, намереваясь выломать изнутри ребра, а ночная рубашка промокла от пота, словно Бетель лежала не в кровати, а в луже воды.
Тяжело дыша, Бетель выпрямилась в постели и взглянула на окно. Воркун как ни в чем не бывало спал в клетке, устроившись на жердочке, а за окном царствовала бархатная ночь, окрашенная сиянием звезд и луны.
Свеча на столе давно погасла. Бетель, прищурившись, разглядела в лунном свете стрелки старых часов: половина третьего ночи.
«Как странно и быстро бежит время во сне», – подумала Бетель, откидываясь на подушку. Пытаясь заснуть, она размышляла о том, что пугало ее в последнее время не меньше, чем состояние здоровья мамы.
Она вспомнила пророческие слова взрослых: чем старше она будет становиться, тем реже будет видеть яркие сны.
Неужели этот момент наступил? И теперь вместо путешествий в сказочные миры и полетов в радужных небесах, Бетель обречена оказываться в жутком месте, где растут голые безжизненные деревья, а под слоем пепла на земле скрываются невидимые твари?
Ворочаясь в постели, Бетель вновь и вновь размышляла над этим. Она заснула только под утро, когда цвет неба за окном сменился с черного на синий, а звезды постепенно утратили былую яркость: начинался рассвет.