Пепельнокрылые бабочки

millennium

Локи даже не появился сегодня в отделе. Оно и не удивительно. Может, таким жестоким способом он хочет избавиться от меня как от единственного свидетеля его грандиозного плана по захвату Земли. Зачем же столько лишних движений, столько лишних пешек в его лживой игре? Трикстер с легкостью мог сломать мне шею… если бы только пожелал. Я сжала зубы, которые уже отплясывали от холода. Меня знобило, трясло, и мысли путались. А с появлением в них Лофта – так уж и подавно. Если бы только этот бог смог объяснить Куперу, что я не вру… Но ему это не нужно, верно? Я прислонилась лбом к стене, выдыхая и медленно вдыхая. Паника не должна распространяться в моем разуме. Я что-нибудь придумаю, что-нибудь…

Несколько дней спустя меня навестил Марк. Он сжал мои оледеневшие пальцы, грустно сказав, что новых жертв не появлялось. А значит, что подозрения только увеличились. Поэтому мне придется остаться здесь, в камере, хотя бы еще пару дней. Домой меня отпускать было опасно, и такие мысли вызвали у меня вспышку злости. Шеф, по словам Маккейна, почти не выходил из своего кабинета, даже не брался за новое дело. Он был подавлен, как и многие, считающие меня хорошим человеком. На это все я только рвано хмыкала, уходя от таких теплых прикосновений блондина. Я зла на него, обижена и абсолютно разочарована. Когда я сказала, что больше не намерена с ним встречаться, Марк слишком сильно сжал мою ладонь, качая головой. Поцеловав меня в висок, он вышел, кинув на меня печальный взгляд. А мне все равно. Нет, мне не больно и не страшно. Мне именно все равно.

Вечером заглянула Ирэн. В камеру ее не пустили, поэтому ей пришлось говорить со мной через решетку на двери. Я видела, как она гневно сжимала пальцами стальные прутья, как шептала проклятья братцу, поговаривая, что я слишком глупа, чтобы провернуть подобное. В те моменты я была уже готова подумать, что она и впрямь моя подруга. Но воспоминания из академии ставили все на свое место, и я вспоминала, что эта эгоистка не может и капельку быть филантропкой. А ее выкрики и несуразный лепет казались отличным театром одного актера…

А после, в самом конце недели, когда весь отдел разошелся по домам, чтобы праздновать Рождество, пришел он. Локи. Пройдя через запертую дверь, очередным своим фокусом скрывшись от лишних глаз, он черной тенью прошмыгнул в мою камеру. Если бы не мой эмоциональный дефицит, что настал из-за крайней степени депрессии, я бы даже удивилась. И накричала на него. Я лишь вцепилась в пальто, что он мне дал. Холод постепенно уходил, а нос щекотал такой привычный запах кофе и… ох, я никогда не вспомню второй запах. Он медленно разулся, залезая на мою койку.

– Что ты творишь, - прошептала я, оказавшись в кольце его рук. Трикстер молчал, прислонившись ко мне сзади и устроив свой подбородок на моем затылке. Сейчас от него не исходили волны льда, и я подалась назад, примыкая к его груди. Он горел, горела и я. От лихорадки, правда.

– Вытащи меня отсюда, прошу, - произнесла я, пальцами вырисовывая замысловатые контуры на его запястье, выглядывающем из рукава рубашки. Оно было таким же горячим, как и все вокруг. Я не отказалась бы от такого ада.

– Не могу, - ответит бог проказ, прижимая меня к себе. – Это будет для тебя урок, смертная.

– Урок? – голос предательски дрогнул.

– Так ты научишься не доверять людям. И познаешь, каково это, когда все, абсолютно все считают тебя безумным существом и обвиняют во всех смертельных грехах, - я закусила губу, согласно кивая. Смогла ли я когда-нибудь понять его, если бы не сейчас? Думаю, что нет.

– Только не уходи, хорошо? – попросила я, удобнее ложась. Локи хмыкнул, но меня не отпустил. Говорят, что для счастья нужно очень мало. Например, найти одну-единственную родственную душу. Не знаю, есть ли у богов душа, но эта информация была сейчас лишней. Мои мысли окончательно заплутали в черепной коробке, переплетаясь с внутренним желанием выспаться в тепле и таким ярким запахом кофе.

– Смертная?

– Да?.. – протянула я, поворачивая голову вбок.

– С Рождеством, - я прикрыла глаза, благодарно чмокнув его подбородок.

– И тебя, Локи… - выдохнула я, зарываясь пальцами в черные кудри.

***

– Имя?

– Алиса Ливингстон.

– Возраст?

– Двадцать четыре года.

– Причина, по которой вы попали в Бетлемскую королевскую больницу? *

– Сильное расстройство психики, доктор Хоуп.

Я ухмыльнулась, когда меня подняли санитары и повели по длинному, светлому коридору. Затолкнув меня в маленькую комнату, пол и стены которой были выложены плиткой, они сорвали мою одежду, которая за последние дни приобрела ужасный вид, и облили водой. К слову – ледяной. Уже привыкнув, я сама подставлялась под струи, захлебываясь ими и отфыркиваясь. Но даже холодная вода не смогла стереть с моего лица то, что я, казалось, переняла у Локи – полубезумную улыбку.

Направить меня сюда была идея Купера. Жертв, спустя и вторую неделю, не появилось. Зато появились мои неконтролируемые приступы гнева. Каждый раз, когда шеф заходил ко мне, я кричала, пыталась вырваться, пихалась и кусалась. Один раз даже ударила одного из коллег. Тогда-то Роберт и привел ко мне психолога. Тот качал головой, перешептываясь с шефом. А после… после меня бросили в эту злополучную больницу. И сейчас я, мокрая и уставшая, после нескольких странных таблеток сидела в своей так называемой палате, приклонившись к стене.

И уже не важно, что будет дальше. Ведь для всех тот самый страшный и опасный Потрошитель найден и передан властям. А он – это я.

* Всемирно известная психиатрическая больница. Так же имеет название «Бедлам», которое уже стало нарицательным.

========== Дело № 31. Боль в строках. ==========

– Бедлам? – удивленно протянул мужчина. В ответ девушка хмыкнула, помотав головой.

– Именно он. У меня было незабываемое время в этом прелестном заведении.

– И… вы все же вышли.

– Да, мистер Коулсон. Пришлось, правда, не сладко. Зато я узнала о себе очень много новой информации. Я, оказывается, действительно больна.

– Знакомый предмет?

– …Мой дневник. Тот, который я вела по приказу моего лечащего врача.

– Вы позволите?

– Это ведь риторический вопрос, так? Вы все равно его прочитали…

– Простите.

– Вторжение в личную жизнь, мистер Коулсон, карается законом. Хотя о чем это я говорю. Для вас законы вообще не писаны.

– Почему же? Просто…