Пепельные цветы

Притуляк Алексей

Ллойду стало тепло, но душе было зябко. После разговора с хозяином, после окрика Беатрис душе было неуютно.

– Может быть, хозяин лучше, чем кажется, - пожал он плечами.
– Ты не думала об этом?

– Хотелось бы верить, - Беатрис удивлённо и задумчиво заглянула ему в лицо. – А что ему опять нужно было? Он не кричал на тебя?

– Кричал, - содрогнулся Ллойд.
– Но... но я тоже не стал молчать. Я сказал ему кое-что... Ты же видела, как он сразу присмирел.

– Правда?.. А что он просил тебя

не забыть?

– Что просил?.. Это он... он угрожал мне.

– Мерзавец! Я же говорю, что это ужасный человек.

– Да кто бы спорил. Иногда он просто ужасен.

Он отвёл глаза под внимательным взглядом Беатрис. Чувствуя себя неуютно, поднялся, подошёл к радио. Включил. Радио не издало ни звука, кроме шипения и хрипов.

– Что-то с радио, - пробормотал Ллойд.
– Сломалось, может быть.

– Я думаю, радиостанция разрушена.

– Да?..
– он пожал плечами, не зная, что делать и говорить дальше и как избавиться от Беатрис. Толстый пакет за пазухой мешал, а кроме того, наверняка торчал и мог привлечь ненужное внимание возлюбленной и вызвать лишние вопросы, на которые ему пришлось бы врать. Врать не хотелось.

– Что ж, - произнёс он, растерянно оглядываясь.
– Пойду к себе.

– Ты не поцелуешь меня?
– загадочно улыбнулась Беатрис.

– Да, - кивнул он, осторожно ощупывая и поправляя свёрток.

– Да?
– подняла брови Беатрис.

– Конечно поцелую, - Ллойд неуверенно приблизился к ней.
– Властно и жадно, да?

– Ну-у... Да, - Беатрис улыбнулась. В лице её опять промелькнуло товыражение, которое так взволновало его перед салютом.

Он обратился к ней недолгим поцелуем и не почувствовал ничего, потому что думал о своём. Оторвавшись от Беатрис, ощупал свёрток — не высунулся ли тот наружу.

– У тебя что-то болит, милый?
– нежно и встревоженно спросила она.

– Нет, с чего ты взяла? У меня не болит что-то. Вот голова, разве, побаливает немного.

– Ты всё время трогаешь грудь.

– А, это... Просто сердце так колотится от счастья... Я люблю тебя.

– И я очень люблю тебя, милый!
– она обняла его за шею, прижалась.

– Тогда я пошёл?

– Ну, если тебе скучно со мной, - улыбнулась она.

– Да нет же!
– постарался он сдержать досаду.
– Мне совсем не скучно с тобой, Беатрис. Просто... Просто я хочу прилечь. Голова побаливает. И слабость такая. Во всём теле.

– Слабость?
– на на шутку встревожилась Беатрис.
– Это от недоедания. Как у Липси, наверное. Конечно, ты иди, милый, иди приляг. Я постараюсь сегодня приготовить немного побольше проса.

– Замечательно! Тогда я пошёл?

– Люблю тебя.

– И я тебя.

Нет, хозяин наверняка ошибается. Беатрис хорошая. И она на самом деле, взаправду, любит его. Но деньги пока нужно спрятать и никому о них не говорить. Даже ей. Так сказал хозяин. И это правильно. Маклахен много пожил, хорошо изучил людей, он опытен и несомненно желает Ллойду добра. Иначе зачем бы он сделал его своим наследником.

Как всё это неожиданно! Как сильно порой ошибаешься в людях...

25. День двадцать первый. Шон Деллахи

Всегда бей первым. Это правило он усвоил хорошо ещё в детстве; вызубрил его гораздо лучше, чем правила валлийского, за которые до самого окончания школы хороших отметок не получал.

Но в этот раз он не собирался бить первым. Он сидел в засаде, играл жертву, стал приманкой.

Когда Маклахен засопел и сделал какое-то движение в его сторону, Деллахи резко обернулся, а рука его метнулась к карману и выдернула «Таурус».

Маклахен остановился оторопело замер, увидев короткий ствол словно игрушечного пистолета, чей чёрный глаз задумчиво-вопросительно уставился ему в лицо. В руках хозяина ничего не было — ни багра, ни весла. Или он не собирался нападать, или рассчитывал уложить Деллахи ударом своего массивного кулака

– Это что?
– спросил он, криво усмехнувшись.

– П-пистолет, - коротко пояснил Деллахи.

– Заряжен?

– Д-дэ-э-двенадцать п-патронов.

– Много.

– Угу.

– Я знал, что у тебя должно быть оружие.

– Я знал, что т-ты захочешь н-не дать м-мне у-уйти отсюда, - усмехнулся Деллахи.

– Уходи, - равнодушно пожал плечами Маклахен.
– Если вы всеуйдёте отсюда, я только порадуюсь.

– Н-не думаю, - покачал головой Деллахи.
– Т-ты же сдохнешь с тэ-э-тоски. К-кого ты будешь унижать? Себя?

– Ты считаешь меня дрянью?
– хозяин заглянул в глаза.

Взгляд был необычно робким, словно Маклахен подглядывал из-за угла за кем-то страшным. Он сейчас и разговаривал совершенно спокойно и даже как-то задумчиво — совсем не так, как обычно. Повлияла ли на него неожиданная готовность Деллахи, или он играл? Хотя, вряд ли этот монстр способен на лукавство и игру. Он мразь, но прямолинеен и не скрывает своей подлой натуры. Да он о ней просто не догадывается, чего уж там!

– Т-ты и есть д-дэ-э-дрянь, - ответил Деллахи.

– Угу... Дрянь, значит...

– Угу.

– А ты — святой. А те пятнадцать, или сколько их там, человек, которых ты отправил на тот свет, тоже так считают, а?

– П-пятнадцать? Т-ты слишком плохо обо мне д-дэ-э-думаешь. Их было г-гэ-э-гораздо больше. П-пара сотен. К-кэ-э-как минимум.

– Ну вот, - безразлично кивнул Маклахен.
– Я, может быть, и дрянь, но я не убивал.

– А Джайя?

– При чём здесь цыганка?
– Маклахен поднял брови.
– Я пальцем её не тронул.