Перебежчик
Шрифт:
В темноте вспыхивали огни. На небе не было ни звезд, ни луны, горели лишь фонари и небольшие походные костры. Солдаты молились. Они знали, что с наступлением утра битва разгорится вновь, подобно тлеющим поленьям под воздействием легкого дуновения, но теперь, в непроглядной тьме, откуда раненые издавали крики о помощи, обе армии отдыхали.
Воскресным утром сражение закончилось. Мятежники, теперь под предводительством генерала Смита, давили на центр, но янки стянули подкрепления с севера Чикахомини, и теперь их было не сдвинуть с новых позиций.
Затем янки контратаковали, а мятежники отступили, пока к полудню армии не прекратили сражаться, в равной мере измотанные боями.
Мятежники, не преуспев в удержании отвоеванного клочка земли, отошли к изначальным позициям, таким образом позволив янки вновь занять перекресток у семи потрепанных огнем сосен. Рабочие партии рубили лес и складывали погребальные костры, на которых жгли туши мертвых лошадей.
Под воздействием пламени лошадиные сухожилия стянулись, и мертвые животные, казалось, пустились в фантастический галоп в ореоле шипящих языков пламени. Раненых отнесли в полевые госпитали, а мятежники погрузили их в фургоны и телеги, направляющиеся в Ричмонд.
Северяне похоронили своих мертвецов в неглубоких могилах, у них просто не осталось сил выкопать ямы поглубже, а конфедераты сложили тела мертвецов в повозки, чтобы захоронить на кладбищах Ричмонда.
В самом городе женщины и дети с ужасом смотрели на ничем не прикрытые тела умирающих и мертвых, которые на скрипящих фургонах и повозках везли по улицам.
Янки торжествовали. Одним из их трофеев оказался двухэтажный омнибус, который когда-то использовал ричмондская гостиница "Иксчейнж" для перевозки своих гостей на городские железнодорожные станции.
Омнибус использовали на поле битвы в качестве санитарного транспорта, но он увяз в грязи и был брошен, так что теперь солдаты Союза притащили его в свой лагерь, предлагая проехаться по Бродвею за два цента.
– Посадка закончена, пункт назначения Баттери [28] , - кричали они.
Северяне объявили о победе. Разве они не отбили атаку превосходящих сил хвастунов-конфедератов? И когда больной, дрожащий от лихорадки и слабый Макклелан появился верхом на коне посреди остатков опаленных бревен, разорванных пушек, окровавленной травы и сломанных винтовок, они приветствовали его восторженными криками, словно героя-завоевателя.
28
Бэттери - исторический район в южной оконечности острова Манхэттен. Со времен основания поселения на юге острова Манхэттен располагалась артиллерия, призванная защитить жителей. С течением времени название "Бэттери" (Battery - "батарея") стало означать не только непосредственно артиллерийскую батарею, но и всю южную часть острова. Сейчас на территории Бэттери располагается Бэттери-парк.
Нью-Йоркский военный оркестр исполнил ему серенаду "Слава Вождю" [29] . Генерал галантно пытался произнести речь, но настолько слабым голосом, что только немногие смогли расслышать, как он заявил, что они лицезрели последний отчаянный натиск армии мятежников, и что скоро, очень скоро, он поведет их в самое сердце отступников, где полностью их разгромит.
По обе стороны полки выстроились в каре для воскресной службы. Группы католиков устроили мессу, протестанты слушали Священное Писание, и все благодарили Бога за спасение. Сильные мужские голоса выводили гимны, звук траурным эхом раскатывался по всему полю битвы, от которого исходили запахи смерти и дыма.
29
"Слава Вождю" - президентский гимн, исполняется при его официальных появлениях на публике военным оркестром. Написан в виде марша в 1812 году Дж. Сэндерсоном на поэтический текст Вальтера Скотта из произведения "Дева Озера".
Старбак и Лассан заночевали с бригадой Дженкинса, но в полдень, после того как сражение затихло, проложили себе путь мимо воронок от снарядов и ряды выкошенных картечью солдат, пока не разыскали штаб армии, расположившийся в небольшом крытом черепицей фермерском доме к северу от железной дороги.
Там Старбак расспросил о том, куда двигаться, а потом, выйдя к дороге, расстался с Лассаном, но сначала настоял на том, чтобы француз забрал лошадь его брата.
– Вы должны продать лошадь! – возразил Лассан.
Старбак покачал головой:
– Я в долгу перед вами.
– За что, mon ami?
– За свою жизнь, - ответил Старбак.
– Ох, чепуха! Такие должки на поле битвы приходят и уходят, подобно детским капризам.
– Но я в долгу перед вами.
Лассан рассмеялся.
– В глубине души вы пуританин. Вы позволяете страху согрешить оседлать вас, как жокею. Ладно, я возьму вашу лошадь в качестве наказания за ваши воображаемые грехи. Надеюсь, мы вскоре встретимся?
– Я тоже на это надеюсь, - ответил Старбак, но только если выгорит авантюра, которую он затеял. В противном случае, подумал он, одним холодным утром висеть ему на высоком столбу, и он почувствовал искушение выбросить бумагу Пинкертона.
– Надеюсь на это, - повторил он, переборов искушение.
– И помните, чему я вас учил, - сказал Лассан.
– Цельте ниже в случае мужчин, и метьте высоко в случае женщин.
Он пожал Старбаку руку.
– Удачи вам, мой друг.
Француз отправился представляться ставке конфедератов, а Старбак медленно направился на север, тяжело нагруженный трофеями с поля битвы.
Они включали прекрасную произведенную на Севере бритву с ручкой из слоновой кости, небольшой театральный бинокль и кувшин с холодным кофе. Он на ходу выпил кофе, отбросив в сторону кувшин, когда добрался до поля, где разбила лагерь бригада Фалконера.
Настало время сделать то, что так давно велела ему сделать Салли - настало время сражаться.
Он зашел в лагерь как раз когда солдат отпустили с воскресной службы. Он нарочно обошел стороной ряды легиона, пройдя прямиком к штабным палаткам, установленным возле двух сосен, нижние ветки которых пошли на флагштоки.
На дереве повыше развевался боевой флаг Конфедерации, на низком же висело знамя Фалконера с семейным девизом "Вечно пылающий". Нельсон, слуга генерала Вашингтона Фалконера, заметил Старбака первым.
– Вам нужно уходить, мистер Старбак. Если хозяин вас увидит, то арестует!
– Все в порядке, Нельсон. Я слышал, что твой господин Адам здесь?
– Да, сэр. Он расположился в палатке капитана Мокси, пока ему не предоставили свою. Хозяин очень рад, что он вернулся.
– Мокси стал капитаном?
– усмехнулся Старбак.
– Он адъютант генерала, сэр. И вам не следует находиться здесь, не следует. Генерал вас терпеть не может, сэр.
– Покажи мне палатку Мокси, Нельсон.
Это оказался большой шатер, служащий не только местом для ночлега, но и в качестве штаба бригады. В ней на полу из деревянных досок стояли две походные кровати, два длинных стола и два кресла. Кровать Мокси была завалена грязной одеждой и снятым снаряжением, а вещи Адама аккуратно лежали в ногах застеленной одеялами постели.