Перебежчик
Шрифт:
– Заменит тысячу солдат eго призывный рог! [7]– Бейкер поприветствовал вспотевшего полковника шутливым изречением.
– Я поведу этих чертовых солдат, прошу прощения сэр, - поморщился Когсвел, дернувшись, когда пара пуль просвистела в листве над его головой.
– Каковы наши намерения, сэр?
– Наши намерения, Милтон? Наши намерения - победа, слава, триумф, мир, прощение наших врагов, восстановление дружеских отношений, великодушие, процветание, счастье и обещанная перспектива райского воздаяния.
7
Вальтер Скотт, "Дева Озера", Песнь шестая, Битва При Бил-Ан-Дуайне, строфа 18, (перевод. Игн. Ивановского).
– Тогда могу я предложить, сэр, - сказал Коглсвел, пытаясь отрезвить не в меру разошедшегося сенатора, - чтобы мы продвинулись и заняли вон тот лес?
Он указывал на деревья перед неровным лугом. Отозвав Двадцатый Массачусетский из того леса, Бейкер практически отдал эту позицию мятежникам, и пехота в серых мундирах уже расположилась в подлеске.
– Эти мерзавцы нас не потревожат, - пренебрежительно заявил Бейкер.
– Наши артиллеристы скоро рассеют их, а затем мы выступим. Вперед, к славе!
Пуля прожужжала почти над самыми головами мужчин, заставив Когсвела гневно чертыхнуться. Он разозлился не из-за того, что в него чуть не попали, а потому-что выстрел был сделан с возвышения на восточном краю утеса.
Этот холм был самой высокой точкой гряды и доминировал над лесом, где концентрировались войска северян.
– Разве мы не собираемся занять ту высоту?
– с ужасом спросил Когсвел Бейкера.
– Нет нужды! Нет нужды! Вы скоро выступим! Вперед, к победе!
Бейкер медленно прошелся, довольный своей уверенностью. Засунув руку под шляпу, куда когда-то клал юридические документы, прежде чем идти в суд, он вытащил приказ, полученный от генерала Стоуна.
"Полковник,- гласил приказ, нацарапанный в спешке неразборчивыми каракулями, - в случае сильного огня у острова Гаррисона выдвиньте вперед калифорнийский полк вашей бригады или заберите с виргинского берега подразделения полковников Ли и Девенса . На ваше усмотрение, по прибытии вы принимаете командование на себя".
Всё это, по-мнению Бейкера, почти ничего не значило, кроме того, что он являлся командующим, день был солнечным, враг находился перед ним, а военная слава была у него в руках.
– Его призывный рог, - сенатор напевал строчки из произведения сэра Вальтера Скота, пробираясь между солдатами, собиравшимися под деревьями, - заменит тысячу солдат! Отстреливайтесь, ребята! Дайте знать этим негодяям, что мы здесь! Стреляйте, ребята! Дайте им прикурить! Пусть знают, что северяне здесь, чтобы сражаться!
Лейтенант Уэнделл Холмс снял свою серую шинель, аккуратно сложил ее и оставил под деревом. Он вытащил свой револьвер, убедился, что все капсюли правильно сидят в гнездах, и затем выстрелил в далекие и темные силуэты мятежников.
Зычный голос полковника эхом отдавался в лесу вперемешку с треском и покашливанием револьвера Холмса.
– Слава вождю, - Холмс тихо произнес слова из той же поэмы, которую декламировал Бейкер, - что ведет нас к победам.
Сенатор Бейкер вытащил свои дорогие часы, подарок коллег и друзей из калифорнийской адвокатуры по случаю его назначения в Сенат.
День быстро убывал, и если он хотел захватить Лисберг до наступления темноты, ему следовало поторопиться.
– Вперед!
– Бейкер спрятал часы в карман.
– Все вместе! Все вместе! Вперед, мои славные ребята, вперед! На Ричмонд! К славе! За Союз, ребята, вперед, за Союз!
Были подняты знамена - славный звездно-полосатый флаг, а рядом с ним белоснежное знамя Массачусетса с гербом штата развевались на одном фланге, а девиз "Вера и непоколебимость" ярко выделялся на другом.
Шелковые знамена развевались на солнце, а солдаты с криками покинули свои укрытия и устремились в атаку. Чтобы умереть.
– Пли!
Теперь в лесу находились два полка миссисипцев, их винтовки изрыгнули пламя через поляну, на которой неожиданно появились северяне.
Пули как саранча вгрызались в древесину и разносили в клочья желтые кленовые листья. После залпа около дюжины северян упали. Один из них, никогда в жизни не сквернословивший, начал сыпать проклятиями.
Мебельщик из Бостона с изумлением смотрел, как его мундир пропитывается кровью, и, призывая мать, пытался отползти назад в укрытие.
– Пли!
– полковник Эпс из Восьмого виргинского стоял на высоте, доминировавшей над восточным флангом янки, и его стрелки поливали северян жестоким огнем.
От бронзовых стволов гаубиц янки отскакивало столько пуль и еще столько проносилось мимо, что канониры были вынуждены отойти к краю утеса, где им не угрожал злобный свист и шипение пуль мятежников.
– Пли!
Всё больше миссисипцев открывало огонь.
Они залегли между деревьями или встали на колени, укрывшись за стволами и вглядывались в пороховой дым, чтобы убедиться, что их залпы заставили атаку северян откатиться назад.
Рядом с миссисипцами расположились жители Лисберга и окрестных деревень, которые палили в дрогнувших янки из охотничьих ружей и дробовиков.
Сержант ньюйоркцев осыпал своих солдат проклятиями на гаэльском языке, но брань не принесла ничего хорошего - пуля раздробила ему челюсть. Северяне отступали в лес, под защиту деревьев, где перезаряжали ружья и винтовки.
Две массачусетские роты были набраны из немецких иммигрантов, и их офицеры кричали на своем языке, призывая солдат показать миру, как умеют сражаться немцы. Другие офицеры-северяне не обращали внимания на град пуль, щелкающих и свистящих по всей вершине утеса.
Они прохаживались между деревьями, зная, что проявление беспечной храбрости былo необходимым для их должности качеством. Они платили за эту показуху кровью. Многие солдаты Двадцатого массачусетского развесили свои новые шинели с алой подкладкой на ветках, и одежда подергивалась от пуль, которые прошивали и раздирали темно-серую ткань.