Перебирая наши даты
Шрифт:
Ванька Радзевский был паренек, казавшийся забавным, типичное дитя войны, партизанский Гаврош. Немало таких мальчуганов приставало к частям. Они славно воевали, ибо были в том возрасте, когда и отвагу, и страх можно одинаково воспитать в человеке.
Отец Ваньки, районный партийный работник в Западной Украине, был схвачен гестапо и расстрелян со всей семьей. Уцелел один Ванька, принявший на себя страшную долю мстителя.
Вообще же он нуждался в ласке и, отданный мне на попечение, вскоре привязался ко мне. Выл он сметлив, опытен не по годам в делах, которые рано знать
Зато Ванька был величайший дока по части раздобывания еды и самогона. Его инициативу постоянно приходилось пресекать.
Чтобы парень не болтался по части, я брал его с собой в командировки. Однажды, проезжая Мендзыжец, Ванька попросил:
— Подъедем здесь недалеко к одному пану. Хочу повидать кобылу, которую у него оставил.
Крюк был небольшой. Решили заехать.
Пожилой польский мужик, хуторянин, встретил нас букой, а узнав Ваньку, совсем расстроился.
— Где моя кобыла? — после кратких приветствий спросил Ванька.
— Кобыла у меня, пан Ваня, — хмуро ответил хуторянин. — Совсем большой стал, пан Ваня, настоящий жолнеж.
— Я приехал за кобылой, — сказал Ванька.
— Зачем пану кобыла? Когда у Червоной Армии есть самоходы, — ответил хозяин.
— Нужна мне кобыла, — сказал Ванька и смело отправился на конюшню. Он отворил ворота и вывел кобылу. Лошадь добродушно поглядывала то на него, то на хуторянина.
— Зачем пану Ване кобыла? — вскричал хозяин, хватаясь за уздечку.
— Нужна мне моя кобыла, — упорствовал Ванька.
— Продай мне лошадь, — крикнул мужик. — Хорошо заплачу: каравай хлеба и жбан бимбера дам.
— За такую кобылу! — возмутился Ванька. — Хорошие люди дают три бидона бимбера, три окорока и пять хлебов…
Тут начался долгий и замысловатый торг, когда каждый тянул повод к себе, клялся и божился, так что я уже начал терять терпение. Наконец мужик увел кобылу, а нам вынес каравай хлеба, шмат сала, окорок и небольшой бидон самогона.
— Куркуль чертов, — удовлетворенно сказал Ванька, на ходу машины отрезая финкой куски ветчины и ломти домашнего хлеба.
28 декабря,1 — го января мы должны выехать на задание. Чувство приятного возбуждения.
Однако на задание мы выехали только 12 января 1945 года. И с военной точки зрения были плохо подготовлены к ведению разведки, ибо противника не наблюдали, местности, где нам придется действовать, не знали. Только быстрое продвижение наших войск способствовало тому, что мы не попали в какую-нибудь скверную переделку. Пользы же от наших действий во время Вислинской операции было мало, потому что обстановка менялась со стремительной быстротой, а разведотдел фронта получал наши ежедневные донесения по радио только ночью, один раз в сутки, и когда наши данные доходили до войск — все уже было иначе, совсем не так, как накануне.
13 января 1945 года.Вчера выехали на задание в одну из левофланговых армий фронта. Шоссе забито
Расположились в деревушке, затертой песчаными дюнами.
14 января.Всю ночь била артиллерия немцев. Снаряды ложились где-то правее нас, и в хате дрожали стекла…
Проснулись от артподготовки. Началось.
С песчаных дюн за деревней, куда мы взбежали, видно на темном небе, как лопаются ракеты, взлетают огненные фонтаны из «катюш», вспыхивают малиновые огни дальнобойной. Воздух дрожит от мягкого звука, как будто бьют во множество огромных барабанов, и это дрожание передается земле, постройкам, отдается в груди и в сердце.
15 января. Вчера около полудня по тревоге выехали в направлении удаляющегося боя.
У переправы сгрудились машины, повозки, солдаты, царит оживление, словно все заняты веселой работой.
Сравнительно скоро мы протолкнулись по понтонному мосту. Тут же плацдарм. Обгоняем бесконечные колонны пехоты.
— Как там немец? — спрашиваю у встречного артиллериста.
— Пошел без оглядки, — ответил тот.
Стемнело. Мы расположились на ночлег в ложбине между песчаными холмами. Пели и дурачились. Потом легли спать, выставив караулы.
Ночь прошла спокойно. Под утро разбудил ближний артиллерийский бой справа.
Сегодня в середине дня пересекли бывший передний край немцев. Вчера здесь шел бой. Брошенные каски и оружие, кровавые тряпки, полураздетые трупы фрицев. Картина, вызывающая щемящее чувство тоски.
На опушке какого-то леска нам выдали водку. И сразу все пришли в бесшабашное настроение. Отсюда начинаем преследование противника. Деревня. Три часа назад здесь были немцы. Потом прошли наши танки. Поляки приветствуют нас со слезами радости.
Ночь. Вошли в село, где еще не видели русских.
— Пять лет вас высматривали, — говорит старая бабка.
Жители тащат нас в дома, угощают молоком и самогоном.
16 января.Ночью привели пленного. Допрашивали его при помощи разговорника. Говорит — австриец. Певец. Друг Яна Кипуры.
Потом еще привели двадцать пленных. Среди них трое офицеров.
Один из офицеров — чех. Неприятный тип. Отбили четырех лошадей у какой-то кавалерийской части. Вскоре привели троих кавалеристов. Они из охранной дивизии. На передовую их не пускали. Значит, мы порядочно зашли в тыл. Все трое кавалеристов — русские. Немцы будто бы их насильно мобилизовали в городе Сталино. Совсем молодые ребята.