Перед бурей
Шрифт:
— Я стараюсь, — пробормотала Дикарка.
— И у тебя неплохо получается, — поспешила заверить женщина-пластун. — Не все люди обладают такой чувствительностью, как Тания.
Целительница подтвердила кивком. Девочка приободрилась.
— …Но лучше тебе равняться именно на них… — Бета подошла к детям и взяла своего на руки. Ребёнок разулыбался.
— Я покормила, — сказала Тания. — Тебя долго не было, — она словно оправдывалась.
— Спасибо, — тихо сказала Бета.
Грик вошёл через дверь, в отличие от своих коллег по пластунскому ремеслу. Впрочем,
— Господа… и дамы… — по очереди отвесил поклоны Бете и Тании, преувеличенный Дикарке. — Приглашаю всех на партию в карды.
— А?.. — спросил Альфа, как будто что-то поняв.
— Ага, — заверил Грик. — Так что же?..
Играли Алеф, Бета и Дикарка. На середину комнаты вытащили стол, Тания устроилась в сторонке с детьми.
— Заметил? — спросил Грик после нескольких кругов. Алеф кивнул, потом помотал головой:
— Да, но не понял, когда именно. Так что можно считать — не заметил.
— Я заметила, — сказала Тания, которая как будто вовсе не наблюдала за игрой.
— Ну, ещё бы, — сказала Бета. — Я не видела ничего.
Дикарка недоумённо вертела головой.
— Я жульничаю, — подмигнул Грик. — Можешь попробовать поймать за руку.
— Жульничать — значит, блефовать? — Дикарка недовольно засопела, она уже проиграла пригоршню оловянных монет. Пустышки, такие были в ходу где-то на севере, в Каррионе не имели веса, но всё равно обидно.
— Нет, блефовать и жульничать — разные вещи, — Грик пустился в объяснения. Дикарка внимательно слушала. Пластуны прятали улыбки.
— Вы уверены, что ей это надо? — поинтересовалась Тания из угла.
— Пригодится, — обронил Грик.
Следующие два круга взяла Дикарка.
— А это как называется? — спросила, загребая монеты. — Когда вы нарочно мне проигрываете?
— Просекла, — удивился Алеф. — Называется проиграть на разогрев. То есть чтобы игрок почувствовал азарт и потерял осторожность.
— А что такое азарт?
Пластуны переглянулись.
— Не знаю.
— Как-то странно… — Даника вскинула глаза, серые, как у брата. Руки девушки продолжали безостановочное движение, сматывая на пальцы цветные нити.
— Что? — спросил Даниэл.
— Всё вот это, — девушка развела руками, указывая, и шерстяные нитки побежали с её пальцев. — Праздник в честь погибших. Ведь сказано — отпустите своих мёртвых.
— Мёртвые не нуждаются в празднике. Он нужен живым.
Даника хихикнула, снова собирая нитки.
— Что?.. — удивился парень.
— Ты выглядишь и говоришь как настоящий волич, вой.
Он смутился. Вообще-то и пришёл сюда как будто случайно похвастать нарядом.
— А ты выглядишь… — начал парень, глядя на сестру друга.
За последние два года она ещё больше похорошела. Тяжёлые тёмные волосы, связанные в узел, выпущенные по вискам пряди подчёркивают овал загорелого лица. Спокойная, нежная красота…
Даниэл знал, что она может быть другой. Серые глаза щурятся, словно смотрят над тёмным оком трубки громобоя, рот — злая упрямая линия… Сестра своего брата, без его зловещего таланта, но всё равно похожа не только внешне. Такую Данику он почти боялся.
Но сейчас глаза её глубоки — утонуть можно, полные губы улыбаются, дразнят. Эту вторую Данику он не понимал и застенчиво сторонился.
— Выглядишь… — повторил, чувствуя странное головокружение. Наклонился, с преувеличенным вниманием разглядывая её труд. Девушка слегка встряхнула плетёный из множества цветных нитей несуразный коврик.
— А я, хоть и волич да вой, так и не сподобился научиться читать кошно.
Даника мягко улыбнулась.
— Это несложно.
Получив приглашение, можно присесть рядом и как бы случайно прижаться плечом. А вот расслабиться и не думай, в любой момент может войти кто-нибудь. Они сидели на лавочке в сенцах дома приёмных родителей брата и сестры Доражей. Здесь хорошо пахло свежим деревом и листвой. Вьюны заплетали деревянную решётку, которая стояла вместо одной стены, на полу лежали солнечные пятна, напомнившие Рысу пятнистые пушистые шкурки лесных тёзок.
Конечно, у Алека и Лины был собственный дом, но сестра его ещё жила в доме приёмных родителей. И время от времени кому-то из приёмных родственников стукало в голову научить девушку каким-нибудь древним умениям. Даника не спорила, ей всё было интересно.
— Смотри. Узел родства. Берём нить, связываем. Дети, братья, сёстры, — пальцы так и мелькали. Даниэл наклонился ближе. Высокий, худощавый, с узким лицом, на котором драгоценными каменьями горели жёлтые рысьи глаза. Рыс — так его прозвали после того, как он в свою вторую охоту добыл большую лесную кошку.
Как и брат и сестра Доражи, Даниэл происходил из радоничей, покорённого Империей племени. Но мать его была из племени Равнин. У них, издавна мешающих кровь с эльфами, нередки янтарноглазые дети. В Радоне парня сторонились, по-настоящему он дружил только с Александром.
— …И узел свадьбы, — Даника скрутила упомянутый узел. — Смешно, он простой такой… а вот что за ним стояло? Парень и девушка, — продемонстрировала две нитки. — Знакомство, робкая дружба… или обычная. Разговоры, помощь друг другу. Совместные рыбалки-охоты, парень ухаживает, девушка не понимает или… или "не понимает". Знакомят с друзьями, с родителями. Потом — венок и свадьба. И всё это в таком простом узле.
— Ну да… — глубокомысленно сказал Даниэл.
— А вот представь. Они ссорятся иногда, ругаются, но мирятся. А если не помирились? Что-то вроде "пусть он первый подойдёт", или "я не виноват, она сама начала". И чувства больше нет, и не будет никакого узла, — Даника потеребила его, стараясь распустить. — Ну, вот как у Джонатама с Кристой — в их отношениях мелкий эшт ногу сломит.
— Ну, я не знаю. Если его… чувство… так легко разрушить, значит, его… чувство… просто выдумали… — промямлил парень, чувствуя себя словно на скользком льду. Разговор о чувствах — не его стихия. — А если есть оно… чувство… то простят и сделают первый шаг…