Перед бурей
Шрифт:
— Тогда не жалуйтесь на скорость, — буркнул Джурай. Те заверили, что это ещё не определено, кому придётся жаловаться.
Двинулись.
Джонатам на ходу соображал над смыслом поступков Алека. Друг, конечно, не мог знать, как церковники обычно пишут свои летучемышиные письма. Тайные знаки, почерк, может быть, есть даже какая-нибудь быстропись… В общем, адресаты тут же поймут, что писал не церковник. Как бы Алек не подписался.
Ночью говорили про Стат, вспомнил Джо. Может быть, Алек как раз написал церковникам, желая предупредить о работе здесь эмиссаров Стата. Письму
Тот церковник, однокурсник Алека, говорил, что сам не раз пытался привлечь внимание старших к тому, что происходит здесь… и неудачно. Почему? Церкви не свойственно равнодушное отношение к беспокойным окраинам Каррионы.
Разве что…
Разве что церкви покуда не до окраин. Потому что неспокойно в самой Каррионе.
— Что ж я не учился на логика, — пробормотал Джонатам и сосредоточился на дороге, которой несколько часов назад прошёл Алек.
Алек решился.
Бесшумно встал. Где-то в темноте пульсировал разум сторожа, мужественно борющегося со сном. Алек обошёл его стороной. Дверные петли едва слышно скрипнули, вой тоже скрипнул зубами и затаился. Нет, не заметили…
Он шагнул во мрак, слабый цветочный запах щекотал ноздри. Кровь убитого уже густела, превращаясь в мир, однако тело пока ещё не окоченело и тяжело моталось в руках, пока Алек его раздевал. Молодой вой чувствовал себя осквернителем могил. Всего лишь плоть. Всего лишь одежда.
— Извини, — уложил тело на место. Натянул куртку и штаны, подёрнул даго на поясе и уложил капюшон так, чтобы торчащая из-за плеча рукоять меча была закрыта. Сойдёт…
Друзья, конечно, обругают — и будут правы. Время казалось ему подкрашенной водой, безвозвратно утекающей куда-то по трубочкам клепсидры, поворачивающей стеклянные колёса и ажурные снежинки тончайших медных шестерёнок… Жаль красивую вещицу, вот только вынести её из чертога не было ну никакой возможности…
Алек выбросил посторонние мысли из головы и погладил исцарапанную крышку стола. Нашёл более-менее гладкий уголок, пристроил бумагу. Убедившись, что караульный бродит поодаль, зажёг огарок спиртовой свечки.
Пенал для письменных принадлежностей так и лежал в поясной сумке, ни разу за время путешествия не открытый. Алек достал и растёр палочку чернил — за водой идти лень и опасно, так что собственной слюной. Мелкое металлическое перо, сроду не чищенное, скользило из пальцев и ставило кляксы, в конце концов первый вариант послания пришлось забраковать и кое-как обстрогать нормальную палочку-держак.
С письмом церковникам оказалось ещё сложнее. Пришлось писать мелко-мелко.
Сообщаю Церкви, что в Дорлунде происходит смута. Засылы Стата играют на чувствах местных уроженцев, используя легенды для создания образа некоего "законного правителя". Многие были обмануты и вовлечены в бунт против
Алек тяжко сглотнул, тихо ругнулся и вывел:
законной власти.
Лучше так.
Верноподданные жители Дорлунда, неприсоединившиеся к смуте, подвергаются грабежу и притеснению. Был разорён и сожжён чертог.
Это их встряхнёт.
Ради мира и спокойствия нужно успокоить мятежный край, взять возмущающих умы засылов Стата и вернуть законность в этот край.
— Придите к нам и володейте нами, — с отвращением пробормотал Алек. Вообще-то историю он любил, но легенда о том, как радостно приветствовали Карриону отсталые племена, казалась ему насквозь фальшивой.
Больше на бумажную полоску ничего не влезало. Алек подумал, как бы подписаться, поглядел на исцарапанный стол и коротким росчерком изобразил силуэт лежащей кошки. Сойдёт.
Спиртовая свечка фыркнула искрой, вспыхнула ярко и погасла. Алек впотьмах нашарил бронзовый цилиндрик для посланий, отправляемых с летучими мышами. Подул на лоскут бумажки, помахал, высушивая чернила. Наощупь защемил край в разрезе барабана и закрутил барашек, упаковывая послание.
Теперь последнее…
Кони так и стояли в роще поодаль. Конечно, их разгрузили, и богатства, собранные церковью, покидали просто на сырую землю. Клетка с мышами висела на дереве. Алек скомкал черновики писем, поджёг. Мыши тут же зашебуршились, писком и чириканьем выразили своё неудовольствие. Молодой вой облился холодным потом. Подсвечивая себе горящей бумагой, сунул руку в сонное копошение и, конечно, был немедленно цапнут.
Ругаясь вполголоса, Алек достал одного кожана, ощупал. В летучих мышах он разбирался слабо.
— Надеюсь, ты долетишь, — обратился к добыче. — Эвон какой здоровый…
Кожан не выразил энтузиазма. Спасаясь от очередного укуса, Алек спрятал его за пазуху, проверил цилиндрик с посланием в кармане. Уронил горящую бумагу и тщательно растёр сапогом.
Вовремя.
Алек услышал тихие шаги. Кому-то не спалось в ночь глухую. Впрочем… ясно кому. Надо же, какой старательный парень. И дрёма его не одолела после долгой прогулки по лесам…
Привлечённый писком летучих мышей и примерещившейся вспышкой света в стороне, Мих направился к коням, не озаботившись никого разбудить. Он крался… если это можно так назвать. Должно быть, сам себе парень казался ловким прознатчиком, бесшумно скользящим в ночи. На взгляд же Алека Мих топал как элифант, да ещё и сопел возбуждённо.
Развлекаясь, Алек пропустил парня мимо себя и зашагал следом.
Мих повёл носом и удивлённо ругнулся, почуяв запах гари. Поразмыслил и, видимо, всё же пришёл к выводу о необходимости поднять тревогу…
Вот только сделать это ему не дали. За спиной возникла тень, набросилась и смяла, схватила за горло, придушила.
Взвалив невезучего парня на плечо, Алек пошёл к деревне Проклятых. Сгрузил ношу у стены первого попавшегося дома и сначала зашагал. Отойдя подальше, выпустил летучую мышь и побежал — неторопливо, по-волчьи.
Небо на востоке чуть посветлело.
Перед самым рассветом он у самого основания был уже у основания Лаг-Аргаран. Одежда почти высохла, пришлось преодолеть две речушки напрямую, лишь скинув сапоги.