Перед лицом Родины
Шрифт:
— Я недостаточно понимаю вас…
— Меня понять, Константин Васильевич, просто, — сказал Чернышев. Побывав в Советской России, даже предположим, не оправдав возложенных на вас надежд, вы при благополучном возвращении сюда сделаете хороший бизнес, как говорят американцы. Вас на части разорвут газетчики и издатели, чтобы выцедить из вас, что вы видели в России, можно отлично заработать… Да вы, я думаю, не настолько наивны, чтобы не знать об этом.
Все еще наслаждаясь ароматной сигарой, Константин молча курил, разумеется, внимательно слушая своего собеседника. По непроницаемому его лицу трудно было угадать, как он реагирует на слова Чернышева.
Выпив коньяк и
— Так давайте продолжим разговор, Константин Васильевич. Только знаете, так это, откровенно, по душам… Но путь проникновения в Россию, который избрал для вас РОВС, я думаю, не годится. Вы не молоды, чтобы, как волк, пробираться по чащам и оврагам через границу. Красные пограничники могут вас пристрелить или задержать. Я могу вам устроить поездку в Россию без всякого риска, вполне легальную. Вы въедете в Россию со всем комфортом как журналист английской или американской газеты. Конечно, поедете вы туда под вымышленной фамилией с группой настоящих, неподдельных корреспондентов некоторых газет разных стран…
— Замечательно! — невольно воскликинул Константин. — Но почему вы стараетесь так много сделать для меня?
— Я знал, что это вам понравится, — усмехнулся Чернышев. — Прямо скажу, что это придумано чертовски ловко. Устраивает это вас или нет?
— Еще бы! — сказал, смягчаясь, Константин. — Это ж гениально! Конечно, человек я в возрасте, и как подумаешь, что тебя ждет по пути в Россию: как волк, пробираться через юры и реки, леса и камыши, так прямо-таки дрожь пробирает… И вдруг я поеду легально, развалясь в купе международного вагона… Просто даже не верится… Но почему это вы стараетесь так сделать для меня? — подозрительно посмотрел он на Чернышева. — Ну, конечно же, не из-за моих усов… По-видимому, вы в благодарность за эту помощь предъявите мне какие-то условия? Так говорите прямо…
— Вы, повторяю, весьма проницательны и догадливы, — усмехнулся Чернышев. — Действительно, я хотел бы предъявить вам некоторые условия… Прежде всего, попав в Россию, вы обязаны все увиденное вами подробно записать и передать записанное лично мне или, если это возможно (предположим, вы останетесь на некоторое время в России), переслать мне… Записывайте только факты, а потом сотрудники моей газеты все это обработают. Весь наш материал я опубликую сначала очерками, а затем книжкой. Конечно, все это не бесплатно… И второе: когда будет оформлен ваш отъезд в Россию, вы получите от меня сверток, в котором будут советские деньги и золото. Этот сверток вы должны во что бы то ни стало передать по адресу, который я вам дам, моему отцу или сестре в общем, тому, кто еще жив из моей семьи… Стыдно мне при моем богатстве не помочь им. Отец мой старик, бухгалтер, мать — чудесная старушка, Шурка — сестра, когда я уезжал из дома, только что закончила гимназию. Передав этот сверток отцу, матери или сестре, возьмите расписку, в виде письма, что ли… Но передать сверток надо так, чтоб об этом никто из посторонних не мог и догадаться, чтоб не скомпрометировать мою семью…
— Это нелегкая задача, — покачал головой Константин. — Сверток могут конфисковать таможенники, да и передать родственникам вашим будет нелегко, если я, допустим, сумею благополучно перевезти его через границу. Наверняка за мною будут следить чекисты… Где живут ваши родственники?
— В Серпухове, под Москвой… Да, конечно, выполнить мое поручение вам будет трудно, но, поймите, если бы это было легально, то для чего бы мне нужно устраивать вам эту поездку. За все эти услуги вы получите из Парижского банка пятнадцать тысяч долларов… В случае вашей смерти (все может случиться),
У Константина при мысли о том, что он может стать обладателем таких огромных для него денег, захватило дыхание. Он побагровел от волнения, на лбу выступил пот, глаза алчно загорелись.
Чернышев насмешливо, с нескрываемым презрением посмотрел на него, думая: «Захочу, плясать будешь передо мной, сволочь…»
— Так что, Константин Васильевич? — спросил он. — Вы согласны или нет?
Константин налился злобой, обдал пылающим ненавистью взглядом Чернышева.
— Не валяйте дурака! — гаркнул он хрипло. — Какого черта! Вы же прекрасно знаете, что я на все согласен.
— Согласен? — весело переспросил Чернышев. — Прекрасно! Вот мы с вами и договорились обо всем… Иринарх Николаевич!.. — крикнул он. — Ваше превосходительство!
Тотчас же распахнулась дверь, и в ней показалась заискивающая фигура старого директора музея. Он вошел в кабинет.
— Коньяку выпьете? — спросил у него Чернышев.
— С удовольствием.
Чернышев налил ему коньяку и сказал:
— Будьте свидетелем, Иринарх Николаевич.
Потом он вынул из своего портфеля пачку с банкнотами и бросил их Константину.
— Берите!.. Здесь десять тысяч долларов.
Константин схватил пачку с деньгами, оглядел ее. Да, действительно, в пачке зеленели новенькие доллары.
Константин задохнулся от радости. Он востороженно захохотал. Потом, опомнившись, оборвал смех, сунул деньги в карман и, встав, спросил холодно у Чернышева:
— Вам будет угодно получить от меня расписку?
— Нет, не надо, — сказал тот. — Обо всем остальном мы успеем еще договориться. До свиданья! Я вас уведомлю о следующем нашей встрече…
— Сэнк ю, — почему-то по-английски поблагодарил Константин.
Он вышел из музея, нащупывая рукой деньги и пошатываясь, как хмельной. Ему никак не верилось, что он стал обладателем таких больших денег. Не сон ли это?
XXIII
В Советском Союзе проходили непонятные для заграницы события проводилась сплошная коллективизация сельского хозяйства, организовывались колхозы. Иностранные газеты по этому поводу писали всякие небылицы, несусветную чепуху. В одной из них «хорошо осведомленный» автор утверждал, что в СССР с 18-летнего возраста все женщины обобществлены и являются коллективной принадлежностью всех мужчин, в другой давалась информация о том, что в Советской России дети со дня рождения отнимаются от родителей и воспитываются в приютах под номерами, причем каждый ребенок не знает своих родителей, а родители — ребенка.
Правда, не все верили той клеветнической дребедени, которой пичкала своих читателей буржуазная печать. Прогрессивная рабочая пресса Запада старалась правдиво освещать происходившие в Советском Союзе события, и это давало свои результаты. Рабочие некоторых стран солидаризировались с русскими крестьянами, оказывали им посильную помощь — брали шефство над вновь организованными колхозами, присылали им тракторы и другие сельскохозяйственные машины.
То, что происходило в России, чрезвычайно волновало общественность всего мира. Надо было доподлинно знать: что же там делается? И вот издатели наиболее влиятельных газет Англии, США, Германии и Франции договорились послать своих представителей в Советский Союз…