Перед лицом закона
Шрифт:
— Вы, по-моему, еще больше похорошели, — наконец сказал он. — Если все москвички так же прекрасны, как вы, отсюда, наверное, никто уже не возвращается. — И по тону и по содержанию это было намного фамильярнее всего, что могли себе позволить ее обычные подопечные в первые четверть часа после прилета. Мистер Дей на правах старого знакомого допускал некоторые вольности, и она сочла нужным немного его охладить:
— Благодарю вас, мистер Дей. Не опасайтесь. Уверяю вас, вам это не грозит. Вы же все-таки улетели из Москвы в прошлый раз.
— Тогда
Действительно, в прошлом году мистер Дей приезжал в Москву всего на пять дней. Он не ходил ни по музеям, ни по театрам и прибыл налегке, с одним небольшим чемоданом. Единственное, что его интересовало, — торговые представительства некоторых европейских стран и промтоварные магазины. За пять дней он воспользовался помощью гида лишь однажды: когда захотел посмотреть университет на Ленинских горах. Галина Храмова про себя удивлялась, к чему вообще мистеру Дею потребовался гид. В переводчике он не нуждался, так как сам прекрасно говорил по-русски. Обычного туристского любопытства и жажды увидеть как можно больше не проявлял. Так что они за все время его пребывания едва ли перекинулись десятком фраз.
Но теперь мистер Дей приехал на целый месяц...
— Наверное, это трусость, но я ужасно неуютно себя чувствую в воздухе. Но зато после посадки испытываю необыкновенный прилив энергии. Молодею на двадцать лет.
Мистер Дей как будто оправдывался. Она спросила:
— Мы опять будем говорить только по-русски? И опять, кажется, вам моя помощь не понадобится?
— Нет, нет, что вы, — воскликнул он несколько театрально. — Я был бы последним глупцом, если бы лишил себя вашего общества. У меня много дел, но и развлечься будет время.
Кажется, галантерейность сидела в нем глубоко и прочно, хотя было заметно, что он хочет найти нужный тон.
— Но вы лишаете меня возможности лишний раз попрактиковаться в английском, — сказала она.
Они уже дошли до машины. Шофер укладывал чемоданы в багажник. Кофр он поместил в машину, поставив его наискосок позади своего кресла. Мистер Дей открыл переднюю дверцу и округлым движением руки пригласил Галину садиться. Потом сел сам на заднее сиденье и сказал:
— Знаете, что я предлагаю? Чтобы ваши интересы не пострадали, давайте сделаем так: один день будем разговаривать по-английски, другой — по-русски. Мне хотелось бы наговориться по-русски. Вы меня понимаете?
Вот это уже был вполне человеческий тон.
— Понимаю. А где вы изучили наш язык?
Он ответил не сразу, словно взвешивал, стоит ли объяснять, или просто задумался:
— Разве я в прошлый раз не рассказывал?
— Не успели.
— Я родился в Западной Белоруссии. Тогда это была Польша. Мать моя русская.
Машина миновала березовую рощу и набирала скорость. Галина молчала.
— Я немножко волнуюсь, — признался мистер Дей. — Старики подвержены сентиментальности.
— Ну какой же вы старик... — искренне возразила Галина.
Мистер
— О, — воскликнул он радостно. — Теперь уже мне надо вас благодарить?
— Пожалуйста, Но это совсем не комплимент.
Мистер Дей был счастлив.
— А почему вы меня не спросите, давно ли я покинул родину и где скитался?
— У нас не принято расспрашивать гостей. Это было бы, с моей стороны, бестактностью.
— Я тоже понимаю вас. И поверьте, испытываю восторг.
— Отчего же?
— Вам этого не оценить. В России, в Советской России, народилось такое вот поколение...
Ей показалось, что его душат подавляемые слезы. Она пыталась его успокоить.
— Уже не одно поколение.
Он покрутил головой и произнес дрожащим голосом:
— Нет, нет... Я смотрю на вас... Такого никогда не могло быть в России...
Галина вспомнила, как сопровождала однажды группу туристов из Канады. Их было семь человек, все выходцы с Украины. Они стосковались по родине так, что на аэродроме в Киеве, выйдя из самолета, упали на колени и целовали бетонные плиты. А потом в городе плакали на каждом шагу.
Похоже, у мистера Дея переход от улыбки к слезам и обратно накатан. Впору было удивляться, но Галина тут же ругнула себя: а может, человек действительно растроган и не в силах сдерживать сменяющих друг друга чувств? Нельзя заранее думать о нем плохо. Мистер Дей меж тем опять уже улыбался.
Справа над низкими деревьями мелькнул острый белый шпиль.
— Что это? — спросил мистер Дей.
— Северный речной вокзал.
— Мы уже в городе?
— Да.
Он помолчал, а когда возобновил разговор, был деловит, сентиментальность исчезла без следа:
— Должен вам признаться, я порядочный кинолюбитель, но у меня, вероятно, склероз. Все взял, даже проектор, а химикалии и бачки для проявки, кажется, забыл. А проявить хотя бы одну пленку надо обязательно. Чтобы знать, как снимать.
— А мы сейчас мимо магазина поедем. Кинофото, — вставил слово шофер, по-молодому худой, лет сорока, с бедовыми голубыми глазами.
А Галина подумала: все-таки долгая жизнь за границей сказывается. Ей показалось, что мистер Дей совсем некстати, не по-московски как-то употребил слово «порядочный». Впрочем, может, это по старым канонам и правильно...
Мистер Дей впервые поглядел на шофера.
— Правда? — И тут же спохватился: — Но у меня нет советских денег, надо обменять. Или можно купить на доллары?
— На доллары в магазинах не продают, — сказала Галина. — Мы обменяем в гостинице.
— Отлично.
Они ехали мимо станции метро.
— А это что? — поинтересовался мистер Дей.
— Метро «Сокол», — объяснил шофер. Ему, видно, нравился пассажир. И очень хотелось принять участие в разговоре. Голос у него был тонкий, но с хрипотцой. Как у щуплого петуха.