Перед лицом закона
Шрифт:
— Ну как фильм? — весело спросил мистер Дей.
— Мало действия.
— Натурально, натурально, — обрадовался он.
— Но кто эта дама?
Только тогда он сообразил, что Галина себя не узнала, — так была она далека от мысли, что ее могут снимать скрытой камерой.
— Как, вы не узнаете? В таком случае повторим.
Он перемотал пленку и пустил ее снова. На этот раз она поняла, что видит себя.
— Так, так, мистер Дей. Когда же успели?
Он подошел к столу, где лежали аппараты, взял в руки
— Вчера, прежде чем пойти к своему знакомому, я незаметно включил эту штучку. Она не очень шумит, но если бы и шумела, вы бы не услышали: работал телевизор. Вы сидели там же, где сидите сейчас. — Он поставил камеру на стол, навел ее. — Вот так, видите? И весь фокус.
Она задумалась, докурила сигарету. Хорошее настроение пропало.
— Зачем вам это нужно? Только не говорите, что на память.
— Я мог бы не показывать вам ленту, не так ли? Поэтому прошу оценить мою откровенность.
— Слишком сложно. Не пойму.
Он стал серьезным.
— Объяснимся, дорогая Галина. Дело в том, что я почему-то думал: вы приставлены ко мне шпионить.
— Вот как? Почему же?
— Вероятно, я жертва западной пропаганды. Это очень мощный пресс.
— Все-таки не понимаю: зачем вы меня снимали у себя в номере? Неужели... — Она не смела вслух высказать свою догадку.
Но ему ничего не стоило называть вещи своими именами.
— Нет, я, конечно же, не думал, что вы будете интересоваться содержимым моих чемоданов. Я не настолько оболванен западной пропагандой. Но мне хотелось посмотреть, какое у вас выражение лица, когда вы в одиночестве.
— Спасибо за откровенность, мистер Дей. У вас имеются другие способы проверки?
— Не сердитесь. Я ведь вижу: моя прямота вам по душе. Это лучше, чем глухая скрытность.
Старый жуир угадал: Галина, вначале расстроившаяся и почувствовавшая неприязнь к своему «люксовому» подопечному, быстро сменила гнев на милость; ей нравилось такое безбоязненное отношение к самым щепетильным вопросам. Она ни на миг не допускала мысли, что этот психологический этюд еще сложнее, чем ей показалось, что у откровенности мистера Дея двойное дно, что все это устроено специально — именно в расчете на то, что она проникнется к нему симпатией и доверием. У него были все основания считать этюд удачным.
— Идемте завтракать, и в посольство, — сказал он громко. — Хочу есть.
— Я позавтракала.
— Кофе никому не помешает.
Из ресторана мистер Дей после завтрака позвонил в посольство, и они вышли на улицу. Такси со знакомым номером ожидало их на стоянке. За рулем сидел не Коля. Кто-то плотный, с толстой шеей.
— Это наше? — спросил мистер Дей у Галины.
— Да. Шофер другой.
— А где же Коля? — Это уже обращено было к водителю.
— Выходной. Мы работаем через день. Я его сменщик.
— Понятно, понятно.
— Куда
Мистер Дей назвал посольство — не канадское, другой страны.
Ехали недолго, минут десять. Мистер Дей не настаивал, когда Галина отказалась сопровождать его в здание посольства. Она осталась в машине.
Он отсутствовал минут сорок и вышел вместе с двумя мужчинами. Им было лет по тридцать. Один светловолосый и худощавый. Другой темный, с пушистыми длинными бакенбардами, ростом и сложением походивший на боксера полутяжелого веса. Они проводили мистера Дея до машины.
— Познакомьтесь, — сказал он, открывая заднюю дверцу. — Это Фридрих. — Он показал на блондина, тот низко поклонился. — А это Джордж. — Боксер кивнул ей. — А это, господа, моя очаровательная спутница и хозяйка, леди Галина.
Боксер был в темных, непроницаемых очках. Галина не любила такие очки. Если ей приходилось разговаривать с людьми в темных очках, у нее возникало такое чувство, словно ее поставили под яркий, слепящий луч софита и рассматривают из темного угла. Чем непроницаемее стекла, тем большее раздражение они вызывают.
Она не протянула им руки. Мистер Дей с одного взгляда распознал ее настроение.
— Мы прощаемся до завтра, друзья мои, — сказал он. — Я на всякий случай утром позвоню.
Они помахали вслед машине рукой.
— Очень хорошие молодые люди, — как бы оправдываясь, заверил ее мистер Дей. — Серьезные... Как это у вас говорят? Целеустремленные.
— Рада за них.
— Между прочим, моя просьба к вам... ну, насчет вечера в кругу молодежи... отпадает. Все устроилось. Джордж берет это на себя.
— Он что, массовик-затейник?
Мистер Дей впервые не уловил иронии — может быть, потому, что не понимал выражения «массовик-затейник».
— Он студент... Так мы куда теперь?
— По плану выставка.
— Едем на выставку.
Езда с новым таксистом отличалась от езды с Колей, как рыбная ловля — еще в детстве отец возил Галину с собой на рыбалку — от забивания «козла», которое она ежедневно видит у себя во дворе с мая по сентябрь включительно. Второй раз они услышали его голос, когда приехали на ВДНХ. Он спросил у Галины:
— Вы долго рассчитываете здесь пробыть?
— Не меньше трех часов.
— Сейчас половина двенадцатого. Разрешите до двух быть свободным?
— Пожалуйста.
— Почему он отпрашивается так робко? — поинтересовался мистер Дей.
— Хочет подхалтурить.
— Подхалтурить? А что это значит?
— В данном случае — повозить других пассажиров. В Москве большой спрос на такси.
— Интересно. У нас таких понятий нет.
— Зато у вас есть кое-что другое.
— Например?
— Жаждете спора на социально-политические темы? Ну, например, безработица или расовое неравенство.