Перед стеной времени
Шрифт:
Эта оговорка справедлива и в отношении тех случаев, когда применение природного материала сопряжено с работой – такой, например, как при строительстве гнезда. Восьмирукие моллюски сооружают себе убежища, раскладывая камни в форме кольца. Ну а райские птицы выстраивают прямо-таки целые беседки – поразительные произведения искусства. Надо сказать, что в отношении чистой целесообразности действий ближе всех к нам, наверное, стоят обезьяны, однако в культурном, художественном, эстетическом отношении – пернатые. Противопоставлять их друг другу не следует. Развитие животного мира – это не линия, ведущая к нам, а кольцо, нас окружающее.
Итак, начало века инструментов сопряжено не с применением, но с обработкой дерева и камня. Прежде чем
Следующий большой шаг – обработка металла. Кузнечное дело стало распространяться географически, процесс совершенствовался, температуры возрастали. Золото использовалось с самого начала, причем первые золотые изделия были не литыми, а коваными. Развитие художественной ковки началось именно с них. Что же касается плавкости металлов, то, вероятно, это свойство было впервые обнаружено, опять же, на примере золота, а не меди (оба материала самородны, температуры их плавления различаются несущественно). Поскольку методики хронологической атрибуции постоянно совершенствуются, скоро мы, возможно, получим точные датировки.
Обработка другого высоко ценимого человеком металла – серебра – тоже началась в глубокой древности. Уже хетты умели плавить его в специальных печах.
И в заключение еще несколько слов об орудиях труда. Они бывают непосредственными и опосредованными, органическими и неорганическими, природными и искусственными, сотворенными и изготовленными. Дятел – плотник, крот – землекоп, гусеница тутового шелкопряда – прядильщица. Естественные инструменты отсылают нас к гению, выходящему далеко за пределы нашего разума. Самым совершенным орудием труда остается рука. В сравнении с нею любое механическое приспособление, каким бы хитроумным оно ни было, не более чем протез.
Подражание создаваемому через сотворенное – процесс, в котором на основании различных критериев вычленяются этапы, соотносимые с большими промежутками времени. Мы затронем этот вопрос лишь в той мере, в какой он касается нашей темы.
В использовании простых предметов, таких как палка или камень, все еще отчетливо заявляют о себе те силы, которые мы называем импульсивными или инстинктивными. Они и сегодня проявляются в нас, когда мы, играя, подбираем сухую ветку в лесу или камешек на пляже. Если мы бросаем что-нибудь собаке или кошке, а та приносит нам эту вещь, мы, опять же, соприкасаемся с очень древним пластом. Старейшие игры основаны на бросании предметов. О том, что c их возникновением уже связана своего рода культура, свидетельствуют специальные метательные снаряды, например, бумеранг. Человек должен был совершить несчетное количество бросков, прежде чем закон, определяющий траекторию полета подобных предметов, вошел в сокровищницу накопленного опыта.
Для изготовления орудия, состоящего из нескольких частей, требуются соображения высокого уровня, не имеющие аналогии в животном мире. Камень, соединенный с рукояткой, превращается в молот, топор или копье. Лук с тетивой, стрела с наконечником и оперением – это уже целая система.
Под влиянием активно развивающегося абстрактного мышления орудия становятся все сложнее. Наш сегодняшний парк машин был бы немыслим, если бы не та рука, которая впервые привязала камень к палке. Следующий скачок в развитии связан с изобретением колеса. Такое движение в органической природе не встречается. Эта находка имеет прямое отношение к тому беспокойству, которое, возникнув в медном веке, стало наполнять и видоизменять мир. В пустыне Сахара, на плато Тассилин-Адджер, можно видеть петроглифы разных тысячелетий: за изображениями животных и пастухов следуют изображения колесниц. Но не будем отклоняться от курса. Все эти инструменты, какими бы сложными они ни были по своей конструкции и каких бы коллективных усилий ни требовало их применение, по сути, представляют собой протезы, имитирующие части тела и заменяющие их действия, усовершенствуя и умножая результаты. Молот – это кулак, лопата избавляет от лишней работы кисти рук, мельница – зубы. Автомобиль и самолет с повышенной скоростью выполняют то, что является естественным предназначением ног и крыльев.
Совсем недавно появились инструменты, которые не имитируют движения членов, а принимают и отдают приказы, как это делает нервная система. Действие таких аппаратов уже не направлено на динамическое умножение механической работы. Получая и передавая сигналы, они подражают силам более высокого уровня. Это уже нечто качественно иное.
Паровая машина, даже превратившись в сверхмощную турбину, принципиально не изменит своей функции. Она сможет работать быстрее и эффективнее, но по-прежнему будет делать то, для чего когда-то использовались руки и ноги, то есть останется заменителем мускульной силы.
Другое дело – телефон. Его мембраны – это ухо и рот, а провода – нервы. Фотопластинка и кинопленка подражают сетчатке глаза. Фотография соотносится уже не с механическим движением руки, а с творческой работой графика или живописца.
Теперь появляются и такие аппараты, которые, очевидно, имитируют уже не органы чувств, а центральную нервную систему. От этого направления развития техники следует ожидать удивительных результатов. Речь идет не о больших вычислительных машинах – своего рода мозговых протезах, способных выполнять только примитивные логические операции, ограниченные в своем применении миром чисел с соответствующей системой координат. Преимущество таких машин лишь в скорости. Как мотор ускоряет езду, так и вычислительный аппарат ускоряет арифметические действия – правда, до неимоверной степени.
Говоря о возможном прорыве, мы имеем в виду другие исследования – те, что связаны с поверхностями, мембранами и другими системами, чьи клетки, хроматофоры, кристаллы и сетки способны реагировать на раздражители фотогенной, электрической, магнетической или иной природы. Более чем вероятно, что в этой сфере будут также использоваться органические вещества и ткани. Впрочем, одна из особенностей нашего духовного климата – стирание различий между живым и неживым миром. Это различие утратит актуальность, когда мы продвинемся за пределы молекулы. Вселенная живет.
Наконец, следует отметить, что уже на нынешней ступени техника начинает подражать тем силам духа, которые человечество давно утратило. Если телефонный провод можно сравнить с нервом, то беспроводная связь сопоставима с той ясновидческой передачей образов и вестей, которую и сегодня можно наблюдать у народов, ведущих первобытный образ жизни, а также в странах древней духовной культуры. При внимательном рассмотрении нельзя не признать, что даже в рамках высокой цивилизации сохранились рудименты этого явления. Все мы так или иначе сталкиваемся с ним, и моменты его осознания, какими бы редкими они ни были, всегда играют в нашей жизни чрезвычайно важную роль.
Сегодня мы достигли такого уровня технологического развития, что надо лишь еще немного усовершенствовать инструментарий, чтобы техника перестала быть миром абстракций и превратилась в непосредственную реальность духа Земли, с которым мы соединены пуповиной. Если каменный топор служил в качестве удлиненной руки, то техника – это проецированный дух.
Во избежание вероятных недоразумений следует проявлять осторожность: лишь на правах аналогии здесь может упоминаться феномен, о котором время от времени пишут в новостной колонке «Разное», а именно изредка возникающая у наших современников способность слышать радиопередачи без радиоприемника вследствие особенностей строения черепа или внутреннего уха. С нашей точки зрения, это аномалия. Однако, абстрагировавшись от оценочных суждений, мы также могли бы говорить о мутации.