Перед тем, как он ее застрелил
Шрифт:
— Держи эту дрянь перед собой, Христа ради!
Что касается самой Несс, то у нее была неестественно темная кожа. Этого эффекта она, вне сомнения, добилась с помощью макияжа, словно хотела полностью стать такой, какой являлась лишь наполовину. Необычной была и ее одежда: под курткой — крошечная кофточка с блестками, открывающая живот и пышную грудь.
У Джоэла лицо было покрыто большими темными пятнами размером с печенье. Это внешнее проявление кровной войны, которую разные расы вели между собой в его организме с момента зачатия, трудно было назвать веснушками. Волосы у Джоэла тоже были необычные, но не редкие, как у Тоби, а, напротив, чересчур густые. Пряди торчали непослушными жесткими пружинками, напоминая
Итак, эта группа привлекла всеобщее внимание. Дело было даже не в том, что их чемоданы, сумки, тележки и пакеты из супермаркета «Сейнсберис» заняли почти весь проход, просто живописная компания действительно заслуживала интереса.
Из всей четверки лишь Джоэл и Несс осознавали, что вызывают любопытство, но воспринимали его по-разному. Джоэлу казалось, что направленные на него глаза говорят: «Эй ты, желтозадое отродье», а те, кто смотрит в сторону, отрицают его право ходить по земле. Несс была уверена, что все взгляды преисполнены похоти, и, когда она ощущала их на себе, ей хотелось распахнуть куртку, выставить грудь вперед и крикнуть, как она часто кричала на улице: «Хочешь, да? Ты этого хочешь, парень?»
Что касается Глории и Тоби, то они витали в облаках. Для Тоби это было естественным состоянием, которым никто из его близких так и не озаботился. Глория же погрузилась в свои мысли под давлением сложившихся обстоятельств — нужно было обдумать, как из этих обстоятельств выпутаться.
Автобус несся по дороге, разбрызгивая лужи, оставшиеся после недавнего дождя, и петлял туда-сюда. Водитель явно нисколько не переживал за безопасность пассажиров, которые панически хватались за поручни. Чем дольше продолжалось путешествие, тем больше народу набивалось в автобус. Сложилась обстановка, привычная для лондонского общественного транспорта в зимнюю пору: двигатель жарит на полную катушку; ни одно окно, кроме водительского, не открывается; атмосфера наполнена не только паром, но и мириадами микроорганизмов, которые вырываются на волю из ноздрей и глоток, поскольку все кашляют и чихают, не прикрываясь.
Тут-то Глория и нашла оправдание поступку, который собиралась совершить. Оправдание, которого искала. Погруженная в размышления, она все же зорко поглядывала на дорогу — вдруг там встретится аргумент в ее пользу. Но самым веским аргументом оказалась атмосфера в салоне. Когда автобус подъезжал к Лэдброук-Гроув, что в окрестностях Честертон-роуд, Глория протянула руку к красной кнопке и решительно ее нажала.
— Эй вы, ребятня, выходим! — скомандовала она.
И Кэмпбеллы со всем своим скарбом протиснулись к выходу и выбрались на упоительно холодный воздух.
До Ямайки, конечно, было далековато. И до аэропорта, откуда самолеты уносят на запад, было явно не докричаться. Но прежде чем кто-либо успел заикнуться об этом, Глория поправила съехавший набок тюрбан и обратилась к детям:
— Неужто мы отправимся на Ямайку, не помахав на прощание тетушке? Неужто мы так поступим?
«Тетушка» — Кендра Осборн — была единственной дочерью Глории. И хотя жила Кендра на расстоянии одной автобусной остановки от Ист-Актона, дети Кэмпбеллов видели ее у Глории считаные разы: во время обязательных семейных сборищ на Рождество и Пасху. Нельзя сказать, что Кендра и Глория не любили друг друга. Скорее, они не любили мужчин друг друга. Если бы Кендра бывала на Хенчман-стрит чаще пары раз в году, она была бы вынуждена чаще наблюдать, как Джордж Гилберт бесцельно и праздно слоняется по дому. А визиты в Северный Кенсингтон обрекали Глорию на столкновение с очередным любовником Кендры: та быстро избавлялась от одного и тут же заводила другого. В итоге женщины пришли к выводу, что им стоит реже встречаться, тогда их мирные отношения останутся прочными. Телефон полностью удовлетворял их потребность в общении друг с другом.
Поэтому предложение лично попрощаться с тетушкой Кендрой дети встретили со смущением, удивлением и недоумением — в зависимости от того, чью реакцию на это неожиданное заявление рассматривать. Тоби вообразил, что они уже прибыли на Ямайку; Джоэл старался мысленно примириться с неожиданным изменением в планах; Несс еле слышно пробормотала: «Во как, блин!» — таким образом она выражала наиболее сильные чувства.
Глория не обратила внимания на эти слова. Она просто зашагала вперед, искренне считая, что внуки должны последовать за ней, как выводок утят за уткой. А что еще им остается делать в совершенно незнакомом районе Лондона?
К счастью, путь от Лэдброук-Гроув до Иденем-истейт оказался не слишком длинным. Процессия привлекла внимание только на Голборн-роуд, где рыночный день был в разгаре. Торговые ряды не отличались той пышностью, как где-нибудь на Черч-стрит или, скажем, в окрестностях Брик-лейн. У лотка «Прайс и сын. Свежие фрукты и овощи» два пожилых джентльмена — те самые отец и сын, честно говоря, больше походившие на братьев, — указали покупателям на разношерстную компанию чужаков. Эти покупатели сами когда-то были чужаками, но к ним Прайсы уже привыкли. Да и выхода иного у Прайсов не было, поскольку на протяжении шестидесяти лет, что они владели компанией «Прайс и сын. Свежие овощи и фрукты», они наблюдали, как меняется население их района, носящего название Голборн-Ворд. Англичан сменили португальцы, португальцев — марокканцы, а Прайсы постигли мудрость любви к ближнему, который платит.
Компания, прошедшая по улице мимо лотков, явно не собиралась ничего покупать. Она направилась к мосту Портобелло и вскоре пересекла его. Оттуда оставалось немного пройти по Элкстоун-роуд, потом через Западную эстакаду с ее несмолкаемым шумом, а там уже рукой подать до Иденем-истейт. В центре Иденем-истейт находится высотка Треллик-Тауэр, с необоснованной гордостью смотрящая на окрестности. Тридцать этажей второсортного бетона, ряды обращенных к западу разноцветных балконов с сотней торчащих спутниковых тарелок и развевающимся на ветру бельем. Выносная шахта лифта, установленная снаружи с помощью поперечных креплений, является единственным украшением здания. В остальном оно ничем не отличается от множества многоквартирных домов, после войны окруживших Лондон: уродливые серые вертикали, рассекающие пейзаж. Дурной плод благих намерений. У подножия этой башни располагается весь район: несколько многоквартирных построек, дом для престарелых и два ряда стандартных домов, за которыми начинается заросший парк Минвайл-гарденс.
В одном таком доме и жила Кендра Осборн. К нему-то Глория, подобно пастырю, и подвела свою малолетнюю паству. Она с облегчением бухнула пакеты «Сейнсберис» на крыльцо. Джоэл опустил на землю тяжеленные чемоданы и потер о джинсы саднящие ладони. Тоби озирался вокруг, мигая и судорожно цепляясь за спасательный круг. Несс подкатила тележку к воротам гаража, скрестила руки на груди и мрачно уставилась на Глорию, словно спрашивая: «Ну что затеяла, старая сука?»
Глории стало не по себе, когда она перехватила взгляд внучки. «Умна не по годам», — подумала Глория. В развитии Несс явно опережала своих братьев.
Глория повернулась спиной к девушке и решительно позвонила в дверь. День клонился к вечеру, и, хотя для замысла Глории время суток не имело особого значения, она все же волновалась, что уже поздно. На звонок не ответили, и Глория нажала на кнопку еще раз.
— Сдается мне, бабуля, что не получится помахать на прощание тетушке, — ядовито заметила Несс. — Чую, надо было ехать в аэропорт, как ехали.
Глория даже бровью не повела.
— А давайте-ка обойдем кругом, — вместо этого предложила она.