Переделке не поддаётся
Шрифт:
Лада не верила своим ушам, он, скорее всего, так неудачно шутит.
– А как быть с теми, кто заболел раньше этого предела и стал инвалидом?
– Не повезло. Им придётся уходить из жизни раньше. Нельзя быть балластом для родственников и государства. Ведь лежачие больные и люди, не способные жить самостоятельно, делают быт родных некомфортным, суживают возможности служебного и личного роста.
– И как предлагаешь, убивать их или расстреливать? – Лада всё ещё надеялась, вот сейчас Сергей обнимет. «Напугал тебя? Брось, я пошутил».
Сергей хмыкнул:
– Ух, ты настроена решительно. В наше время есть гуманный способ ухода из жизни. Мы же не звери какие. Чистку человеческого хлама нужно делать с помощью медикаментов. Легко, аккуратно и безболезненно. Знаешь, кто мой кумир из мира науки и медицины? Профессор Смородин. Он испытывал вакцину против полиомиелита на собственных детях и внучке. Вот это человещище. Жизнь ради общего блага.
Ладе захотелось выяснить до конца. Она осознала: он не шутит. Давно всё обдумал и верит в то, что говорит.
– И кто же будет принимать решение, кого отправить на тот свет, а кого оставить? Под эту лавочку можно недругов уничтожить, денежки прикарманить, квартирку себе отжать.
Сергей хлопнул в ладоши.
– А ты умница! Сразу поняла суть проблемы. Решать должна комиссия или назовём её команда уборщиков. Это должны быть честнейшие и проверенные люди. Чтобы не соблазнились деньгами, их оклады нужно сделать очень большими.
– Ты один так считаешь или у тебя есть единомышленники? – задала Лада последний вопрос; за время разговора её душа постепенно замерзала и превращалась в кусок льда. Острое разочарование и что-то похожее на апатию обессилило тело, захотелось немедленно присесть.
– Если хочешь присоединиться к нашему движению «Чистая страна», я тебя порекомендую. Как раз завтра у нас пикет у администрации города под лозунгом «Рабочие места – своим, пришлым гастарбайтерам – твёрдое нет». Придёшь?
Лада не понимала, зачем уточняет. Ей просто хотелось остаться одной и подумать.
– Вам мешают гастарбайтеры? Их же в нашем городе мало. И работают они там, где никто работать не соглашается. Ты бы тоже за копейки, что им платят, не пошёл туда трудиться.
Глаза Сергея яростно вспыхнули.
– Пусть убираются к себе в республики. Нужно всех разогнать по национальным квартирам.
– А как быть с теми, кто всю жизнь прожил здесь, или родился в России, но другой нации, не русский?
– Нужно запретить межнациональные и межрасовые браки, они только портят чистоту крови. А для всех полукровок создать резервации и понизить в правах, чтобы другим неповадно было. Ты не ответила, придёшь завтра.
Лада помассировала пальцами виски. «Бред сумасшедшего фашиста. В стране у каждого человека намешано столько разной крови. Разве он этого не понимает?»
Сергей другим тоном ласково поинтересовался:
– Заболела?
– Заболела. Мне плохо от твоих слов. Ты говоришь ужасные вещи. Ты не можешь так думать. Я не хочу в это верить.
Сергей мгновенно вспыхнул.
– А мне показалось, ты меня поняла. Вопросы задавала, прониклась правильными идеями. Ты ведь не закостенелая обывательница…
Лада посмотрела на него: красивые губы – обожает их целовать, глаза от которых трудно отвести взгляд, подбородок – твёрдый, чёткий, так приятно его касаться.
– А если бы вдруг я родила тебе больного ребёнка. Ты бы его тоже гуманно уничтожил?
– Пришлось бы. Решения приняли бы чистильщики. А мы бы родили здорового ребёнка, зачем нам калека или даун?
Лада молча повернулась и побрела прочь. Ясный день терял для неё краски, становясь серым и блёклым.
Сергей догнал и схватил за плечо.
– Не смей уходить от меня так.
– Как?
– Я вывернул перед тобой душу. Поделился заветными мыслями, идеями. А ты просто ушла.
Лада вздохнула.
– Что ты хочешь услышать. Я в ужасе от твоих чудовищных идей. Я никогда не разделю их. Если твои друзья из «Чистой страны» думают так же, то вы настоящие садисты. Я до конца не верю в бред, что ты тут нагородил. Ты сам-то понимаешь, какие страшные слова произнёс.
– Я лишь вслух сказал то, о чём шепчутся на кухне, в чём трусливо боятся себе признаться. Я честен и неравнодушен к судьбе страны.
– Так, как ты, думают единицы. Если уж на то пошло – это вы психи и уроды.
– Я люблю тебя и прощаю за эти слова. Ты ничего не поняла. Но я смогу тебя убедить и объяснить. Пока ты рассуждаешь, как простая баба и недалёкая мещанка.
Сергей впервые признался в любви. Она ждала этого, но сейчас его слова прозвучали как оскорбление.
– Дай мне побыть одной, – попросила Лада, мечтая выпить таблетку от головной боли и заснуть.
– Конечно. Трудно сразу принять прогрессивные идеи, надо всё обдумать.
Он проводил её до студенческого общежития. Остаток дороги шли молча. Прощаясь, Сергей хотел поцеловать её, но Лада отвернулась. Его тёплые губы мазнули по щеке, оставляя влажный след.
– Поговорим завтра.
Но они не поговорили ни завтра, ни через неделю. Участников пикета арестовали возле администрации города за несанкционированный митинг. Сергея отпустили через четверо суток, ещё два дня Лада успешно избегала с ним встреч. В институте Сергей появился героем, пострадавшим от жестокости властей. В перерыве между лекциями он подстерёг Ладу у двери аудитории, увлёк к окну в коридоре.
– Я ужасно соскучился. Малышка, бог с ними с идеями, пусть пока ты не понимаешь меня, потом поймёшь. Главное, я люблю тебя и хочу быть с тобой.