Передозировка

Джонс Рада

— Нет.

— Он приехал к ужину. Я купила баккалы — сушеной соленой трески. Ее легко готовить. Я добавила базилик, лемонграсс, чеснок и перец-чили, как следует промыла рыбу, попробовала: на вкус вроде нормально.

Тейлор улыбнулась, ожидая кульминации, и Эмма, давно не видевшая дочь с улыбкой, снова поразилась тому, как Тейлор прекрасна и как хрупка.

— Я запекла ее с травами и вином. Пахло просто божественно. И выглядело тоже неплохо, особенно с украшением из свежих трав и ломтиков лимона. Твой отец принес мне розы. Я подала рыбу на красивом белом блюде.

— И?

— Он попробовал кусочек и тут же выплюнул.

Она оказалась такой соленой, что мы не смогли ее есть. Пришлось выбросить. Вывалила всю тарелку в компостную кучу.

— И что же вы тогда ели?

— Не помню, но это еще не самое ужасное. У меня тогда была одноглазая кошка. Ее звали Клеопатра. Она обожала рыбу. Клеопатра нашла баккалу и сожрала ее вместе со всей солью. Мы никак не могли понять, почему кошка все время хочет пить. Она и раньше залезала в раковину попить, а тут просто поселилась в раковине. В итоге кошка стала такой тяжелой, что я еле могла ее поднять. Понимаешь, она распухла, потому что нахлебалась воды из-за слишком соленой рыбы.

— Она умерла?

— В конце концов умерла, но не тогда и не из-за этого.

Они посмеялись, потом сидели молча, пока Тейлор не спросила:

— Ты мне поможешь?

Эмма не знала, что ответить.

— Знать бы, что лучше для тебя, Тейлор. Я больше всего на свете хочу помочь тебе. Просто пытаюсь сообразить, как это сделать.

— Мне нужен аборт. Так для меня будет лучше.

— Это ты сейчас так думаешь. И возможно, ты права. Или нет. Однажды ты можешь очень сильно пожалеть о том, что отказалась от возможности родить этого ребенка.

— Не пожалею.

— Ты не знаешь. Просто думаешь, что не пожалеешь.

— Я знаю.

Вот бы мне хоть половину уверенности Тейлор! Я вечно боюсь ошибиться. Осторожность служила одновременно и благом, и проклятием. Она помогала Эмме как врачу, потому что позволяла сохранять восприимчивость к новым идеям, но сомнения, не отправляет ли она пациента домой умирать, разрушающе действовали на нервы. У Тейлор есть готовые ответы на все вопросы. Но когда-нибудь она передумает, и ей будет больно.

— Тейлор, жизнь меняется. Люди меняются. Посмотри на нас с отцом: мы даже не думали, что все закончится разводом. Когда-нибудь ты можешь пожалеть о том, что не родила ребенка. Посмотри на женщину, которая помогла легализовать аборты в США: знаменитое дело Роу против Уэйда. Теперь она борется за отмену закона, который сама же и продвигала.

— Я не передумаю. Мне необходимо сделать аборт.

— Почему?

Тейлор встала и вылила остатки кофе в раковину.

— Ты спрашивала, кто отец ребенка…

Повисла зловещая пауза.

Кто же он, раз это так важно? Кто-то из друзей Тейлор, или Том, или… Виктор? Эмма содрогнулась и устыдилась самой мысли. Такое случается… Но нет, только не Виктор. Не может быть.

Поникшая Тейлор срывающимся голосом произнесла:

— Я не знаю, кто его отец.

Что это значит? Парней было несколько? Она занималась сексом с незнакомцем?

— Меня изнасиловали. Я была на дне рождения у Билла, мы немного выпили, а потом один из его приятелей предложил попробовать таблетки. И мы их приняли, все восемь человек. Не знаю, что было потом, но я проснулась на

следующее утро в подвале у Билла вся в крови ниже пояса, одна. Я никогда раньше не занималась сексом. Не знаю, что они со мной сделали. Я чувствовала себя грязной и отвратительной. И до сих пор чувствую. А потом… потом внутри меня стало расти… это. Я не могу родить ребенка вот так. Не могу! И мне плевать, если больше у меня не будет детей. Только бы избавиться от него. — Она повернулась к Эмме лицом. Слезы катились по прекрасному юному лицу прозрачными ручьями. — Ты мне поможешь?

Эмма встала и обняла дочь так, словно больше не собиралась ее отпускать. Они плакали вместе.

— Я сделаю что угодно. Все, что в моих силах.

ГЛАВА 40

Эмма передала Мэри коробку конфет, купленную в магазинчике при больнице. Джордж лежал на диване и смотрел игру. Он выглядел уставшим и отощавшим, но глаза блестели по-прежнему.

— Привет, незнакомка, — сказал он.

— От незнакомца слышу! — Эмма обняла его и осмотрела от макушки до одеяла, укрывающего ноги, словно он был ее пациентом.

Выглядит усталым. Не больным, будто вот-вот отбросит коньки, а просто измученным. Она соскучилась по Джорджу.

Но еще сильнее была необходимость выяснить, что же случилось. Так или иначе, она найдет того, кто торгует наркотиками. Джорджу что-то известно. Мне он может рассказать то, о чем умолчит в полиции.

Она не любила наркоманов. От этих лицемерных требовательных манипуляторов были сплошные проблемы. Если поверишь, что им больно, и дашь рецепт, тебя обвиняют в опиоидной эпидемии. Если нет, возможно, отправишь их домой умирать. Не дашь им дозу — они становятся агрессивными; дашь — превращаешься в лицензированного наркодилера. Середины нет.

Эмма не задумывалась о наркоторговцах до недавней серии передозировок, но случившееся зацепило ее. Сколько разрушенных молодых жизней! Сколько бессмысленных смертей!

История Тейлор стала последней каплей.

Сама сдохну, но достану этого торгаша. А Джордж мне поможет.

Она указала на стеклянную пепельницу на столике возле дивана.

— Когда собираешься бросить?

— Уже бросил. Она здесь просто за компанию, — ухмыльнулся он и зашелся в сухом кашле, какой часто мучает бросающих курить.

— Вот и славно. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше не бывает! — Плутовская улыбка обнажила блеснувший между усов золотой зуб — сувенир из Вьетнама. — А ты как?

— Выживаю. В неотложке без тебя все совсем по-другому.

— Так и хорошо: раньше там было не очень.

— Увы, лучше не стало. Нам тебя не хватает.

— Хорошо. Я в два счета вернусь.

— Нет, не вернешься, — возразила Мэри, принесшая кофе. — Если только мое слово что-нибудь значит.

— Не значит, агапи му, [14] — поддразнил жену Джордж, использовав сразу половину своих познаний в греческом.

14

Любовь моя (греч.).