Передряга
Шрифт:
— Ну и что? — зло спросил опер. — Чего ты хочешь от меня-то? Чтобы я тебя похвалил? Молодец. Доволен? Можем ехать за твоим подозреваемым?
— Да он-то скорее всего здесь ни при чём, — тоже завелся Андрей. — Парня элементарно подставляют. И машину здесь бросили для того, чтобы мы решили, будто это его рук дело. И плёнку мне подкинули затем же.
— Какую пленку? — не понял оперативник.
Андрей в двух словах рассказал ему о покушении и о пленке.
— Если бы на ней была запись убийства — одно дело. А так… «подстава». Четкая.
— Блин! — выругался серьезно опер. — Ну ты и олух! Да с такими уликами… Тут ведь и мотив готовый. Ну, допустим, допустим, «работнул» он этого фраера, пострадавшего, не один, а с подельником. Но ведь это же ничего
— Да уж, у тебя расколется, конечно, — пробормотал Андрей. — Я тебе верю.
— Между прочим, — неожиданно успокоился опер, — с чего ты взял, что этой плёнкой тебя наводили именно на убийство?
— Ну как… — Андрей запнулся.
А действительно, с чего? С того, что пленка попала к нему именно сегодня утром? Так ведь это вполне может оказаться банальным совпадением. Или не совпадением? Может, одно плавно вытекло из другого? Прав опер?
— Ты знаешь, когда весь этот бардак учинили, а? Может, и не сегодня, а вчера. Смотри, — продолжал тем временем коллега. — Допустим, один из сотрудников — вот этот самый потерпевший — после покушения на своего начальника решает сам, тайно, заняться расследованием. Он ставит видеокамеры и подключает к ним магнитофон. Придя же утром на работу и обнаружив бардак, просматривает кассету. Что на ней, мы знаем. Совладелец предприятия собственноручно бомбит свой офис. Зачем? Да ежу понятно. Чтобы отвести от себя подозрения в покушении на убийство компаньона. Тогда потерпевший решает отнести пленку в милицию, но проговаривается о записи кому-то из коллег. А коллега — твоему подозреваемому. Может, из лучших побуждений, но скорее это был тот самый соучастник. Подозреваемый — парень не дурак — решает запись отнять, а ненужного свидетеля убрать. Под каким-то предлогом они с подельником заманивают потерпевшего в некое уединенное местечко — к себе домой, например, — где и просят отдать им пленку. Но потерпевший-то пленку уже отправил и полезен в этом деле быть не может. Тогда подозреваемый приходит в ярость — ещё бы, такое дело рушится, — хватает какую-то железяку — и тяп сотрудничку по башке. Вот тебе, кстати, причина отсутствия брызг крови. Тот — мордой в диван. Ни синяков, ни царапин. Затем убийцы берут первую попавшуюся машину, вот эту самую «девятку», — благо, во дворе стоит, тело далеко тащить не надо, — бросают в нее бесчувственного потерпевшего и привозят сюда. А может, уже и мертвого, кстати. Дома задушили, а тут только инсценировали повешение. Вот так. Бояться им нечего. Ночь, все спят. Никто ничего не видел. Свидетелей нет, а на нет и суда нет. Скажешь, не может быть? Да одно это помещение сейчас пол-«лимона» «зеленых» стоит. Так что подозреваемому твоему есть за что убиваться. — Он победно посмотрел на Андрея. — Вот и выходит, что рассуждения твои заумные — фигня на палочке.
— А почему они в таком случае обратно на машине не уехали, а бросили ее здесь?
— Да, Господи, рисковать не захотели. Тормознули бы их ночью, в чужой-то «тачке», — и трындец. Кто, откуда, куда, почему в чужой машине, то да се. В конце концов дело бы и до осмотра офиса дошло. А уж тут и гадать не пришлось бы, — и, предвосхищая следующий вопрос, он быстро добавил: — А сюда на ней приехали, потому что «тачки» другой под рукой не оказалось. Не такси же им было нанимать. И вот еще что. В кармане убитого нашли десять тысяч долларов в хрустящих стодолларовых купюрах. А эксперты, между прочим, говорят, что среди обломков — куча деталей от аппаратуры прослушивания, фрагменты аудио- и видеозакладок, параболические микрофоны и еще куча различных — очень недешевых, заметь, — приборов, при помощи которых можно прослушивать разговоры сквозь стены и производить запись. Странный ассортимент для фирмы, торгующей холодильниками. А? Тебе не кажется? Андрей кивнул.
— Я этого не знал. Их нужно хорошенько проверить. Кстати, есть один человек, который знает о записи больше других.
— Кто?
— Алкаш. Он кассету в отделение принес. Хочешь — поехали, пообщаемся с ним.
— Поехали, — согласился опер. — Но если окажется, что запись ему отдал потерпевший, то вызываем наряд и берём твоего подозреваемого тёпленьким. Идёт?
— Договорились, — кивнул Андрей.
«На моё счастье, Олег оказался дома. Он очень внимательно выслушал мой рассказ, повздыхал в трубку, затем сообщил:
— Ну ты и влип, Иван.
— Это мне уже известно. — Я старался, чтобы голос мой прозвучал по возможности легко и беспечно. — Только боюсь, что в одиночку я из этой передряги не выберусь.
— Так, ладно. Никуда не уходи. Скоро приеду.
Его „скоро“ растянулось на два часа. Он вошел, бодрый, энергичный, — позавидуешь, — стянул куртку, скомандовал громко:
— Кофейку налей. Привык к Танюшкиному кофе, уже и разговаривать без него не могу.
Я налил нам кофе. Олег устроился в кресле, хлебнул, вытянул с удовольствием ноги, сообщил:
— Значит, так. Был я в Склифе. Пообщался с сестричками. По их словам, Пётр из палаты отлучается только в столовую и в сортир. Но те двое „шкафов“, что несут вахту у дверей палаты, сопровождают его повсюду.
— Ещё бы. Если с Петром что-нибудь случится, Борисыч им головы поскручивает.
— Так вот, вчера они весь вечер простояли у палаты. — Олег попивал кофеек, рассуждал отстраненно, словно речь шла о каких-то пустяках. — Выходит, что Димку похитил не он.
— Вот об этом-то я и подумал. Димка видел своих похитителей и не мог не заметить подмены. Но раз он сел в машину, значит…
— Теоретически — его могли заставить, — возразил Олег. — Под стволом, например. Но скорее всего ты всё-таки прав. Димыч работал на „вхчомщиков“. Эти парни всё просчитали точно. Им достаточно было придать одному из похитителей отдалённое сходство с Петром и замотать ему руку. Продавщица-то Петра ни разу в жизни не видела. Как она могла его опознать? Тем более вечером, со света в полумрак. На это они и рассчитывали. Теперь, что бы ты ни сказал, все решат, что у тебя либо „крышу“ сорвало с корнем, либо ты тоже работаешь на „взломщиков“ и просто подставляешь того, кто ближе сидит.
— Одного не пойму, если Димыч работал на этих ребят, зачем он „нашёл“ дыру в стене? Это не имело смысла
— Ну да, не имело. — Олег засмеялся. — Ещё как имело. А если бы он эту дыру не нашел, а люди Сергея Борисыча потом обнаружили бы, а? На Димку нашего все подозрения. Это что же, мол, за работа такая, голуба? Взяли бы его за хобот и в подвал. Он бы все и рассказал. Глядишь, ещё решил бы Борисыч квартиру поменять, от греха подальше. Атак все чисто.
— Так ты тоже считаешь, что „взломщики“ по-прежнему намереваются забраться в квартиру?
— Конечно, — кивнул убежденно Олег. — Теперь считаю. Только не знаю как. Но если им это удастся, то мы можем считать себя покойниками.
— Bсё верно. Кстати, „взломщики“ действуют по наводке.
— В смысле?
— Их кто-то нанял. Наниматель — человек, который точно знает, что должно произойти в квартире.
— Сделка, — произнес Олег. — Это какая-то сделка. Наркотики, бриллианты, что-то, что легко можно унести. Купля-продажа. Сделка, которую Борисыч не хочет засвечивать. Совещаться они могли и в доме у Борисыча. Все „важняки“ у оперов под колпаком. Зачем им прятаться? Вот и выходит, что это какие-то посторонние люди. Отсюда и нейтральная территория.