Передряга
Шрифт:
— Открывайте, милиция!
— А их никого нету дома, молодые люди, — прозвучал за их спинами дрожащий старушечий голос.
Андрей и Павел дружно обернулись. Дверь квартиры напротив была приоткрыта. Из узкой щели падал клин тусклого света, перечеркнутый надвое старенькой цепочкой. Из-за двери на оперов взирал выцветший до небесной голубизны слезливый глаз, обрамленный мелкими морщинами. Казалось, он существовал сам по себе. Плавал невесомо в пространстве. Чуть ниже глаза — упрямо поджатые, серые, что-то постоянно жующие губы, опять же существующие вне лица,
— А-а-а… м-да, — изумленно произнес Павел.
— Говорю вам, молодые люди, они ушли, — зашевелились бесцветные сухие губы старушки. — И прекратите наконец шуметь.
— Скажите, мамаша, а давно ушли-то? — нашелся Андрей.
— А вы кто такие будете? — подозрительно проскрипела соседка.
— Мы, собственно, из милиции.
— А документик у вас имеется? — Недоверие в голосе старушки переросло в неприкрытую враждебность.
— Конечно, пожалуйста, — ответил Андрей, предъ являя «корочки», и подумал, что им бы эту бабушку в отделение да допросы вести… или, ещё лучше, участковым, криминогенная ситуация в районе снизилась бы резко, раза в два.
— А у вас? — Подслеповатый взгляд, приветливый не более, чем ствол дробовика, уперся в лицо Павла.
— Да-да. — Тот тоже продемонстрировал удостоверение. — А скажите…
— Ну, а раз вы милиция, — ни с того ни с сего требовательно заскрипела старушка, — то почему дозволяете безобразить в подъездах? Седня вечером фулиганы опять свет выкрутили. А вчера вот полночи дверями хлопали, спать не давали. Всё ходють, ходють. А куда они посередь ночи ходють? Я уж сигнализировала, сигнализировала дежурному вашему, а он мне нагрубил. Сказал: ежели тебя, старая, бессонница разобрала, тады не мешай: другим людям. Не отвлекай…
— Гражданочка, — начал было Павел, но Андрей перебил его:
— В какое время, говорите, вчера ходили-то?
— Дык, поди же, всю ночь, у ентого, соседа маво, топотали. Сперва один придет, потом другой придёт. А двери-то за собой не придерживают. Всё хлопают, хлопают, спать не дают.
— А поточнее? — поинтересовался торопливо Павел. — «Всю ночь» — это до скольки? Раз вы не спали, то, наверное, и на часы смотрели?
— Так уж будь покоен, батюшка, — проскрипела старуха, и седой пучок волос утвердительно колыхнулся в воздухе. — Почитай, до четырех часиков спать не давали, ироды.
Андрей и Павел переглянулись, словно беззвучно говоря: что-то друг другу.
— Спасибо, мамаша. — Андрей многообещающе тряхнул головой. — А с соседом вашим мы обязательно побеседуем. Больше он не станет вас беспокоить. А если вдруг снова начнет шуметь — звоните мне лично.
Он вынул из кармана картонный прямоугольничек — визитную карточку — и отдал старухе. Та неожиданно цепко схватила карточку и, подслеповато щурясь, принялась читать, глухо бормоча себе под нос.
Павел тем временем обернулся к Андрею.
— Убедился теперь? Он или не он, конечно, предстоит
— Никаких, — ответил Андрей. — Я и с самого начала ж возражал, только сомневался в его виновности. И до сих пор, кстати, сомневаюсь. Но побеседовать с ним нужно обязательно. И квартиру осмотреть тоже. Мне не нравится, что в квартире горит свет. Если он уходил спокойно, без паники, то почему свет не погасил?
— Так ведь и я о том же. Ломаем? — деловито поинтересовался Павел, кивая на дверь.
— Надо бы представителей местной жилконторы вызвать.
— Дозовешься их, как же. В такой-то час. Они уж небось десятый сон видят. Соберём понятых, — и все дела. А там — в зависимости от результатов осмотра. Или столяра вызовем, или опергруппу.
— Набрать понятых не составило труда. Достаточна было позвонить в первую попавшуюся дверь. Молодая пара легко согласилась поучаствовать в осмотре. Третьей вызвалась давешняя старушка. Она нахально оттирала молодых локтем, норовила сунуть нос во все углы и гари этом невнятно бухтела что-то сердитое.
Павел плечом высадил дверь и остановился на пороге, озирая залитый кровью коридор.
— Та-ак, — моментально отреагировал Андрей, — попрошу не расходиться, — и повернулся к коллеге: — Постой тут, я вызову опергруппу.
Сергей Борисович вошёл в роскошный банковский кабинет, спокойно протопал к столу и, накинувшись в кресло, улыбнулся:
— Приветствую.
Константин Георгиевич кивнул в ответ, с любопытством разглядывая телохранителя своего партёра:
— И тебе.
Кроме хозяина, в кабинете находились ещё трое. Молодой, с причёской крысиным хвостиком, устроившись у окна, рассеяно листал яркий журнал. Вторым был Олялин, стоявший рядам с креслом хозяина и внимательно наблюдавший за гостами. Третий — невзрачный тип в дорогом костюме и тонких золотых очках — сидел за столом справа, положив руки на клавиатуру готовою к работе ноутбука.
Следом за Сергеем Борисовичем в кабинет вошли пятеро парней, нёсших объёмистые чемоданы.
— Деньги, — объявил мафиозо и указал рукой на пол рядом со станом.
— Я могу взглянуть? — поинтересовался Константин Георгиевич.
— Разумеется.
Сергей Борисович кивнул одному из своих парней. Тот поднял чемодан, тяжело положил на стол, щелкнул замками и откинул крышку. В глазах присутствующих зарябило от обилия зеленых купюр.
— Здесь восемь миллионов, — пояснил Сергей Борисович. — Десять чемоданов. Если хочешь, можем пересчитать.
— Не надо, — махнул рукой Константин Георгиевич. — Это займет слишком много времени. Проверим на выбор.
Олялин подошел к чемодану, быстро пересчитал количество пачек, тыча в каждую пальцем, достал одну, с самого дна, выдернул из середины купюру, посмотрел на свет, затем проверил на детекторе. Закончив, вставил всю стопку в счетную машину. Зашелестели банкноты, и на индикаторе загорелась цифра «100».