Передышка в Барбусе
Шрифт:
Низкорослый живой человек, толстый и улыбающийся, вышел из толпы, поклонился. Крупные живые глаза с любопытством смотрели на Мрака.
— Ваше Величество, — сказал он громко, — мы все видели, что чья-то дерзкая рука дерзнула дерзновенно... ну, дерзнуть на вас, священную особу! Я чуть не поседел ещё больше...
Мрак смотрел с подозрением, теперь верить некому, но этот, судя по голосу и даже запаху, говорит искренне.
— Ничо, — прорычал он. — Кто дерзнул — того уже вороны клюют, а кто их послал — будут клевать чуть позже. Что у тебя?
Аспард смотрел на этого рыбьими глазами, никакой подсказки. Человек
— Ваше Величество... вы в благородной рассеянности... звёзды — это великое и священное, но о людях тоже приходится вспоминать иногда. Пришла пора платить жалованье армии, а также наёмникам из горских племен... Всё-таки мы задолжали им за два месяца, это ж неслыханно!
Мрак лихорадочно соображал, при чём здесь он: пришла пора, вот и плати, потом сообразил запоздало, что это наверняка главный казначей. Но если он обращается к нему, тцару, то ключи от казны у него, Мрака. А он, главный казначей, получив от Мрака монеты, уже распределяет кому сколько.
— Ага, — сказал он, — ты, того... я щас закончу тут, ты подожди... Я схожу за ключами.
Человек поклонился и отступил. Лицо его оставалось все тем же улыбающимся. Мрак перевёл дыхание, шепнул Аспарду:
— А этот кажется верным. Ликует, что я цел.
— Кто, Щускарь? — переспросил Аспард. — Наверное... Мне он всегда не нравился, Ваше Величество.
— Тебе все не нравятся, — обвинил Мрак.
— Я должен подозревать всех, — сообщил Аспард хмуро.
Вокруг него через все залы протопало с дюжину крепких молодцев, защищали своими телами и щитами со всех сторон, но перед дверью в его спальню всё же остановились. Аспард вошел вместе с Мраком, но, оглядев спальню, вышел. Мрак закрыл за ним, тут же все убыстрилось, замелькало, он ощутил, что не прошёлся по этому спальному залу, а пробежался, как бегал в Лесу. Нет, в Степи, там ровнее.
Вообще-то, надо признаться, там, в зале, держался как надо держаться властелину великой державы. Ну, пусть не самой великой, даже не очень-то великой, а если совсем честно — совсем маленькой, но всё же держался, хотя был момент, что сердце заколотилось, как овечий хвост. Это когда на него с ножом кидались, то ничего, даже не струхнул, а сейчас вот только вспомнил ту чашу с хитро подброшенным ядом, сразу по спине мурашки забегали. Лежал бы сейчас с перекошенной мордой, ногой бы дрыгал, глаза бы закатывал, а из пасти пена, пена, пена...
Едва одолел соблазн перекинуться волком, так всегда чувствует себя увереннее, сильнее, защищённее, да и нашёл бы этот чёртов ключ быстрее, у железа особый запах, но вдруг кто да заглянет, пришлось перерывать всё и вся, пока не добрался до шкатулок на самом дальнем столе.
Рискнул, взял в руки самую маленькую. Что-то перекатывается, гремит. Долго искал, как открывается, щупал, давил. Наконец под пальцами дрогнуло, щёлкнуло, слегка прищемив кожу. Крышка приподнялась. Он откинул её большим пальцем, на дне заблистал мелкими алмазиками на рукоятке большой стальной ключ с затейливо выпиленными зубчиками.
В дверь постучали. Он торопливо выхватил ключ, шкатулку пихнул на место.
— Кого там несёт?
Страж просунул голову в щель, проблеял:
— Вы изволили велеть казначею прибыть перед ваши светлы очи, Ваше Величество.
— Я велел ждать там, — буркнул Мрак. — Ладно, если уж пришёл сам, то введи!
Он торопливо плюхнулся
— Можешь идти, — сказал Мрак стражу. А казначею бросил: — Ну, что, Щускарь, готов? Ладно, пойдём... Хотел было отдохнуть, на звёзды посмотреть... Эх!..
Казначей часто кланялся, отдувался, рожа снова стала нормального цвета, заговорил быстро, преданно:
— Да, конечно, у вас высокие думы, а вот мы, простые люди, привыкли жалованье раз в месяц получать... хе-хе... и без него как-то не по себе!.. Почему-то каждый день есть хотим, странные мы люди...
За дверью ждал Аспард с его людьми, но Аспард остался, глаза преданные и несчастные. Щускарь взглянул с нетерпением, Мрак сказал успокаивающе:
— Аспард, ты чё? Ты не переживай, не переживай!
— Как же, Ваше Величество...
— Не переживай, — повторил Мрак. — Просто есть работы рисковые, есть — нет.
Щускарь стоял с терпеливой улыбкой. Мрак перевёл взор на него, Щускарь сказал с поклоном:
— Надо идти, Ваше Величество.
— Да, пойдём, — согласился Мрак.
Они постояли так долгое мучительное мгновение, потом Мрак сделал движение идти. Щускарь тут же колыхнулся тоже, и Мрак скорректировал свой шаг, дальше обострённым звериным чутьем улавливал по движениям казначея, куда идти, куда сворачивать. К счастью, казначей сам забегал вперёд, вёл за собой тцара, а остановился только перед огромной металлической дверью, где замочная скважина выглядела чересчур малой. Перед этой дверью на лавочке сидели два стража устрашающего роста. Оба вскочили, один оттащил лавку, второй вытащил из подставки факел, передал казначею.
Мрак вставил в замочную скважину ключ, попробовал повернуть вправо, попробовал влево, щелкнуло, потом провернулось ещё два раза. Невидимый за толщью двери железный засов послушно выползал из петель. Наконец ключ упёрся, дальше ни в какую. Мрак толкнул, дверь распахнулась.
Взгляду открылся просторный вытянутый зал. Под стенами по обе стороны статуи: от крупных, почти в рост человека, до крохотулек размером с мизинец. Блестят, то ли из серебра и золота, то ли просто помазаны для блеска. Казначей уверенно пошёл к дальней двери, поменьше. Мрак выругался про себя, вытащил ключ. Снова пришлось повернуть не меньше чем шесть-семь раз, засов поскрипывал, выползал из петель неторопливо, нехотя.
— Давненько сюда не заглядывали, — сказал казначей с легким укором. — А это ж сердце державы, Ваше Величество!
— Неча в сердце лезть с сапожищами, — проворчал Мрак. Дверь приоткрылась. Мрак толчком распахнул створки.
Пальцы дрогнули, ключ выпал и тонко звякнул о каменные плиты пола. Мрак тихонько перевел дух, чтобы казначей не заметил.
Зал потряс. Втрое просторнее предыдущего, стены уходят в темноту, но на освещённом факелом участке ступить негде между сундуками, скрынями, что и на полу, и на столах, и даже один на другом. Некоторые украшены такими крупными самоцветами, что страшно и подумать, какие богатства в самих сундуках. Но ещё больше зияют пустыми оправами, где явно были драгоценные камни, а теперь... теперь почему-то нет.