Переэкзаменовка [СИ. незаконченное]

Кучер Павел Алексеевич

Хе! Публика оживилась. Краткий ликбез с девицами ведет. Слишком уж им всё необычно, а хоть чуть объяснить надо. До тонких подробностей не добираясь. Ух, как мысли-то в головах забегали, на четвертой скорости! По глазам вижу. Оценивают обстановку. Взвешивают, прикидывают. С бывшей подружки явно "снимают мерку", по-женски, от пяток до затылка. Как одета, во что, кем? На пацанов, хе-хе, уже пялятся... по-хозяйски, оценивают. Блин, кино и немцы. В смысле, бабы - везде бабы... Особенно, "лимита". Даже туристы начали ухмыляться. Настолько легко их думы читаются. Почем мокасины? Почем

шелковая майка? Сколько примерно стоит камень, что у загорелой на коммуникаторе сверкает? Радуга лучей, семицветная, от него искрится. Не удивлюсь, если бриллиант... А пистолеты... Что пистолеты? Если хоть раз "братков" обслуживали, не в диковинку. Блондинка очухалась. Как кошка, шмякнутая о стенку. Нехорошим, липким взглядом пробежалась по посуровевшим лицам мальчишек... Что-то для себя решила. И выдала:

– Никак ты тут снова целкой прикинулась?
– загорелую передернуло.
– Прикрывай пасть, песок видно!

– Что ты, шлюха, понимаешь?!
– елки, сейчас снова ругань начнется. Заклятые подружки, вижу... Но блондинка не сводит завидущих глаз с камушка на коммуникаторе у загорелой... и заводится с пол-оборота. Да, жадность и зависть ей явно мозги отшибли. В натуре про всё забыла. Или спешит свести давние счеты.

– Прынца какого охмурила? Брюликами разжилась? С ширевом-то у тебя здесь как? Никак? А хочешь колесо? Даром? Угощаю!
– оп-паньки... Теперь ясно. Видать, из местной тусовки-подпевки загорелая через наркоту вылетела. Легко... Раз таблетка, два таблетка. Была центровая - стала плечевая. И привет! М-м-дя... Обычное, по нынешним временам, дело. Горят в Москве провинциалки, как ночные бабочки на огне свечи.

Наплыв кадра... Лицо. Видны совершенно пустые глаза блондинки с расширенными во всю радужку зрачками. Эге! Да похоже, ты сама с перепугу колесико-другое перехватила. Вот и несешь околесицу. Ну, остановись же! Поздно. На протянутой к загорелой руке розовеет пилюля. Откуда достала? Шортики-то без карманов... Неважно. Загорелая бледнеет, почти зеленеет... Полшага вперед, полшага назад, полшага туда и обратно. Трясется... Полшага вперед, полшага назад. Тьфу! Не бывает завязавших "чебуреков". Только в ремиссии. И эта... Лечили её, наверное, как тут умеют. А тяга к наркоте никуда не делась. Увидела, и всё...

– Ольга!!!
– окрик бородатого пилота покрывает шум прибоя и все прочие звуки...
– Очнись!
– поздно.

– Иа-а-а-а!!! Ба-бах! Ба-бах!
– загорелая верещит страшным, непрерывным женским визгом. От таких звуков стынет в жилах кровь и замертво падают с деревьев (если верить американским книжкам XIX века) медведи гризли. Ба-бах! Ба-бах! Труп блондинки давно валяется на песке почти без головы, с растерзанной выстрелами грудью, но загорелая продолжает всаживать в него пулю за пулей.
– Иа-а-а-а!!! Ба-бах! Ба-бах!

Щелк! Щелк! Щелк! Боек пистолета металлически сухо стучит в наступившей мертвой тишине. Щелк!

– За употребление и распространение наркотиков - расстрел на месте!
– голос бородатого хрипит как-то... черт побери... торжественно.
– Молодец! Ты справилась, - и... это всё? Вот так эпитафия! Офигеть...

– Я... Она... Сука!
–

загорелую трясет поздняя истерика. Разряженный пистолет ходит в руке ходуном.

– Товарищи, - это к собранию обращение, - у кого ещё с собой наркотики?
– ну ты, мужик, и спросил!

"Молчание стало ему ответом". Толпа в зловещем оцепенении переваривает увиденное. Пальмы машут над головами листьями. Мечутся длинные тени. Ветер поднимается... Море уже не шумит - ревет.

Полная социолог встает с загорелой девицей рядом... Ловко отнимает у неё оружие. Пихает в кобуру. Толчком направляет девчонку к "пионерам". Тяжелым взглядом, медленно, внимательно, обозревает ряды.

– Отставить истерику! А это кто?
– шнырь сжался на своей раскладной сидушке.
– Откуда он взялся?

– Э-э-э ...
– долгая пауза, давешний шулер с благородными сединами подбирает слова.
– В некотором роде, их работодатель...
– жест в сторону конкретно оцепеневших от ужаса эскортниц. Подруга озверела... Мертвое тело валяется в луже крови.
– Нам, э-э-э... надоело заниматься самообслуживанием. Понимаете?

– Вполне, - покладисто кивает головой тетка. На правой стороне её лица налилась здоровенная "гуля" сине-фиолетового оттенка, след удара спецназовца.
– Только сутенеров нам тут не хватало... И что теперь?

– Э-э-э... Думаю, мы найдем компромисс, - шулер сам опасливо косится на окровавленную блондинку.

– Ребята, - социолог буравит шныря взглядом, - там в палатке транспортный брезент. Тащите сюда!

– Э-э-э...
– седовласый принимает величественную позу.
– От лица собравшихся я приношу вам свои глубочайшие извинения по поводу прискорбного инцидента...

– Все хронику видели?
– тетка явно обращается к сидящим за спиной пацанам. Нестройное гудение...

– Вы же не станете всерьез утверждать, что мы, сугубо мирные люди, могли что-то противопоставить грубой военной силе...
– речь шулера звучит обволакивающе убедительно.
– Нас практически принудили!

– Коммуникаторы ещё в Федерашке сняли?
– взмах рукой в сторону остатков автобуса.
– До портала?

– Мы законопослушные граждане!
– кажется, оратор почувствовал почву под ногами.
– И выполнили распоряжение представителей государственной власти...
– гудение становится громче. Стихло... Молодежь принимается молча и яростно тискать коммуникаторы. Продолжая, впрочем, вслушиваться в каждое слово.

– А личное оружие тоже добровольно сдали?
– теперь взгляд социолога уперся в собеседника.
– Сразу?

– Мы же обязаны... подчиняться законам страны проживания. Как обыкновенные частные лица...

– В милицию сдали?
– среди "пионеров" опять нарастает гудение.
– Или просто спрятали, на память?

– Какое ваше дело? Никто не может нас осуждать за желание сохранить свою жизнь и здоровье...

– Своё?!
– загорелая снова на ногах и почти шипит, как гремучая змея перед броском.
– А чужое? Вам бы только на свой родной конец козюлю не поймать, а остальное не... Пи-и-и! Равные права, суки, захотели?