Переэкзаменовка [СИ. незаконченное]
Шрифт:
– Водку мы выпили, а пустые бутылки поставили в бар, как и полагается, - начинает объяснять мужик-"подкаблучник".
– А во фляжки с пресной водой кто-то, совсем непонятно зачем, налил соленую морскую.
– Ну подумаешь, я налил, - подает голос ещё один персонаж. Молодой, конфетно-красивый, возраст слегка за двадцать.
– А чего оно... пиликало противно? Пока пустая, пиликало. Как полную фляжку в ту ячейку сунул, перестало пиликать. Море рядом - налил, да поставил. Нормальный ход!
– И я так сделал, - подхватывает его слова кто-то невидимый.
– Точно, противный звук. Зубы
– И я тоже. Правильно, так и было!
– подхватывает следующий голос. Да, дружно сориентировались. Словно сговорились. И что теперь? Думаю, понимают - случилось нечто важное. Действительно важное.
Смена кадра. Вид сверху. Туристы сгрудились вокруг открытого шкафа. Самого близкого к обрезу воды. Удобного. Тот, где лечили барышню с порезанными ногами, далеко, на солнцепеке. А этот в удобном месте. Потому и раскулачили. Как бар из незапертого номера в гостинице. Чего же теперь удивляться?
Смена кадра. Типа, панорама. Оказывается, народ подтянулся обратно. Собрались, как по команде. В центре привилегированная публика. Остальные короткой дугой, охватывающей их со стороны лагуны. Эскортницы вместе со скамеечками уже дезертировали на периферию. Смешались с "пионерами"... Пока не внешне, но организационно. По небу высоко и быстро проносятся рваные клочья облаков. Внизу тихо... Даже пальмы не шевелят листьями. В отдалении взмывают снежно-белые султаны пены над скалами рифов.
– Так есть на этом острове нормальная питьевая вода?!
– оп-па, туристы уже попробуют качать права.
– Разумеется!
– бородатый пилот отвечает странно спокойно, вообще без эмоций.
– В опреснителе!
– Тогда почему во всех флягах соленая, морская? Трудно было её заменить?
– это уже седой шулер.
– Кому это трудно?
– вопрос пилота, такой же бесстрастный, звякает... холодом антарктического льда.
– Как кому?
– удивляется шулер.
– Обслуживающий персонал базы мышей не ловит! Мы же с вами официально, - оборачивается к социологу, - сразу договорились о равных правах!
– Вот именно, - от айсберга откололся кусок и рассыпался, громыхая мерзлыми осколками, - равных!
– То есть… - шулер смущен, глаза его начинают бегать по сторонам.
– Но кто-то же убирает тут мусор!
– Ветер! Дождь и ветер, - слова пилота падают размеренно, отстраненно.
– Штормит здесь регулярно. Каждую неделю... Иногда чаще. Любые незакрепленные предметы уносит в океан. Скорость ветра до 40 метров в секунду - не редкость. Бывает и сильнее...
– эге, а 40 метров в секунду - это 144 км/час. Ураган!
– Вы намекаете, что воду во флягах из вашего пляжного бара мы должны были заменить сами?
– Я удивлен, что вы вообще раскулачили аварийно-спасательный комплект без острой необходимости.
– То есть как?! Предлагаете нам за каждым глотком воды туда-сюда на другой конец острова бегать?
– Не предлагаю!
– жестко отрезает пилот.
– Сами должны понимать, не маленькие, - секунду молчит и добавляет, раздельно выговаривая каждую букву, - Эксплуатация человека человеком запрещена! Вы же все добровольно согласились на равные права? Какие ещё могут быть вопросы?
– держит паузу и как-то мрачновато поясняет, - А барей
– твою мать! Немая сцена...
Глава 25.
День второй. Ночь. Просмотр кинохроники. Фильм "ЧП на атолле". Часть 3. "Хлопоты".
Бородатый пилот чем-то реально обеспокоен. Словно виноват и сам это понимает, и хочет вывернуть раздражение на собеседника, и сдерживается. Это, как в рейсе мотор забарахлит. Потому что поленился всё заранее проверить... В теплом гараже... А потом на ветру и стуже в потемках шаришь в нем замерзшими пальцами. На напарнике зло срываешь. Борода задрана в зенит, вертится из стороны в сторону диковинным локатором... Приподнялся в кресле на руках... Крутанулся, глянул за спину. Рожа, гм, мрачнеет... с каждой секундой. Снова ноги заболели? Выражение не то... Погода?
Гм, странная погода... Волны катят на берег, как горы, столбы брызг и пены взлетают уже выше пальм, а на пальмах листок не колышется. И небо, оно вроде бы синее, а с чернотой. Рано, вроде бы, ещё для вечерних сумерек? Когда в тропиках вообще закат?
– Парни, что у нас со связью?
– вопрос в пространство. Однако, пара "пионеров" отзываются сразу.
– Полный караул, Демид Игнатьевич!
– это первый, чуть смахивает на нашего "первого ученика", что после школы в МАИ собирался поступать... Не поступил. Теперь, говорят, в городе Сиднее пристроился, заправщик на аэродроме. Мечтал летать, строить самолеты. Эх, отвлекся я... Короче, огонек у него в глазах.
– Конкретно?
– Эти, - дальше не понял, не по-нашему сказано и такого языка вообще не слыхал, с прицокиванием и свистами, - чтобы им всем, - продолжение в том же стиле, но жест в сторону пенного бурления рифов его объясняет.
– Они... все наши кабели покромсали, считай, "на пятаки". Вместе с содержимым ЗИПа. А свою аппаратуру дальней связи, если она у них была, в контейнеры заперли. Под кодовый замок. Трифон вон, их смотрел, говорит, что там может быть взрывчатка. А то и вообще встроенный самоликвидатор сработает.
– Есть подозрение, крутые ящики, с сюрпризом. Не убьет, так руки оторвет, - поддакивает ему Трифон.
– От антенного хозяйства ничего не осталось... Одни камеры на деревьях. Ну и аварийно-спасательные шкафы, - продолжает "первый ученик".
– Сплошные слезы! Где чего не сумели откусить или оторвать, так разбили. Кувалдой по микромодулям, представляете? Они там совсем дикие? Каждой лампочки боятся?
– Они предусмотрительные, - бурчит под нос Трифон.
– Я бы, может, тоже разбил. На всякий случай. Если надобно режим глухого радиомолчания обеспечить... Их технику уже смотрел. Не стыкуется с нашей. Все рации древние, как говно мамонта, на УКВ-диапазон. "Кого вижу - того слышу". Коммуникаторы и то дальше возьмут, если им антенну, как следует, задрать. Только нечего задирать. Свою технику они "волокном" коммутировали, от помех и утечки излучения береглись, - косится на готового продолжать напарника и перебивает его фразу.
– Детали из их блоков ковырять я в жизни не полезу. И из вас никого не пущу! Без брони полная дурость.