Переговоры
Шрифт:
– Но здесь нет логики, – возразил Дональдсон. – Зачем им это нужно?
– В этом деле ни в чем нет логики, – сказал Оделл. – Если это правда, я не представляю, как Куинн мог знать об этом. Кажется, они обманывали его всю дорогу, как и всех нас.
– Так что же нам теперь делать? – спросил Рид, министр финансов.
– Похороны завтра, – сказал Оделл, – давайте сначала покончим с этим делом, а уж потом решим, как поступать с нашими русскими друзьями.
В ходе четырех недель Майкл Оделл обнаружил, что бремя исполняющего должность президента становилось все легче и легче. Он почувствовал,
– А как чувствует себя президент? – спросил Уолтерс, – после… этого известия?
– Как говорит доктор, плохо, – сказал Оделл. – Очень плохо. Похищение само по себе было сильным ударом, а такая ужасная смерть сына – это для него как пуля в живот.
При слове пуля каждый подумал об одном и том же. Но никто не осмелился сказать это вслух.
Джулиан Хэйман был такого же возраста, что и Куинн, и они знали друг друга с тех времен, когда Куинн жил в Лондоне и работал на фирме, связанной с компанией Ллойда, специализируясь на охране людей и имущества и освобождении заложников. Их сферы деятельности часто были одни и те же, так как Хэйман, бывший майор десантных войск, возглавлял фирму, поставляющую системы для защиты от взломщиков и личной безопасности, включая телохранителей. Клиентами его были люди избранные, богатые и осторожные. У них были причины для подозрительности, иначе они не платили бы такие деньги за услуги Хэймана.
Его контора у вокзала Виктория, куда Куинн привез Сэм утром после того, как они вышли из квартиры и попрощались с МакКри, была столь же хорошо защищена, сколь и незаметна.
Куинн сказал Сэм, чтобы она села у окна в кафе недалеко от конторы и ждала его.
– А почему я не могу пойти с тобой?
– Потому, что он не примет тебя. Он, может быть, не примет и меня, хотя, надеюсь, что примет, мы слишком давно знакомы. Он не любит незнакомых людей, если только они не платят большие деньги, а мы не намерены платить ему. А если дело доходит до женщин из ФБР, тут он становится воплощением скромности и скрытности.
Куинн заявил о себе через домофон, зная, что видеокамера наверху тщательно рассматривает его. Когда щелкнул замок двери, он прошел прямо в заднюю часть помещения мимо двух секретарш, которые даже не взглянули на него. Джулиан Хэйман был в своем кабинете в дальнем конце первого этажа. Кабинет был так же элегантен, как и его хозяин.
– Ну вот, – сказал он протяжно, – давно не виделись, старый солдат. – Он протянул ему вялую руку. – Что привело вас в мою скромную лавочку?
– Нужна информация, – ответил Куинн и рассказал, что ему нужно.
– В старое время, дорогой, не было бы никаких проблем. Но времена меняются, не правда ли? Дело в том, что о тебе идет дурная слава, Куинн. В клубе говорят, что ты – персона нон грата, особенно среди твоих земляков. Извини, старина, ты олицетворяешь собой плохие вести. Ничем не могу помочь.
Куинн снял телефонную трубку и стал набирать номер. На другом конце послышались ровные гудки.
– Что ты делаешь? – спросил Хэйман.
Протяжная манера говорить исчезла.
– Никто не видел, как я вошел сюда, но половина Флит-стрит увидит, как я выхожу
– «Дэйли Мэйл», – ответил голос в трубке.
Хэйман протянул руку и нажал рычаг. Многие из его самых богатых клиентов были американские корпорации в Европе, организации настолько серьезные, что он предпочел бы не давать им никаких объяснений.
– Ублюдок ты, Куинн, – сказал он тонким голосом. – И всегда был таким. Хорошо. Даю тебе два часа в архиве, только я запру тебя на ключ. И чтобы ничего не пропало!
– Ну разве я могу поступить так с тобой? – дружелюбно сказал Куинн.
Хэйман повел его вниз в подвал, где хранился архив.
Частично в связи с работой, частично из личного интереса Джулиан Хэйман за многие годы накопил исключительно полные досье на всякого рода преступников. Убийцы, грабители банков, гангстеры, мошенники, торговцы наркотиками и оружием, террористы, похитители людей, нечестные банкиры, бухгалтеры, адвокаты и полицейские, мертвые, живые, находящиеся в тюрьме или просто исчезнувшие, – если они попадали в прессу, а иногда если и не упоминались в ней, всех их он заносил в досье. Архив помещался под домом.
– Какая секция интересует? – спросил Хэйман, зажигая свет.
Шкафы с папками заполняли весь подвал, но в папках были лишь карточки и фотографии, а основные данные были в компьютере.
– Наемники, – сказал Куинн.
– Как в Конго? – спросил Хэйман.
– Конго, Йемен, Южный Судан, Биафра, Родезия.
– Вот отсюда и до сих пор, – сказал Хэйман, показав на десять ярдов стальных шкафов высотой почти в рост человека. – Стол там, в конце.
Куинн проработал в архиве четыре часа, но никто его не побеспокоил.
На фотографии было четверо белых мужчин. Они стояли перед джипом на узкой и пыльной дороге, по краям которой были кусты, напоминавшие африканскую растительность. Сзади них можно было разглядеть несколько черных солдат. Все они были в камуфляжной военной форме и высоких ботинках. Трое были в полевых панамах. У всех в руках были бельгийские автоматы. Маскировочные костюмы были пятнистые, их носили европейцы, а британцы и американцы предпочитали полосатые.
Куинн положил фотографию на стол под яркую лампу и нашел сильную лупу в ящике стола. С ее помощью он смог более явственно разглядеть татуировку на руке одного из них, несмотря на налет сепии старой фотокарточки. На тыльной стороне кисти левой руки была выколота паутина, в центре которой притаился паук.
Он просмотрел папки, но больше ничего интересного не нашел. Ничего такого, что могло бы о чем-то напомнить. Он нажал кнопку звонка, чтобы его выпустили.
В кабинете Джулиан Хэйман протянул руку за фотографией.
– Кто это? – спросил Куинн.
Хэйман посмотрел на оборотную сторону карточки. Как на любой карточке или фотографии в его коллекции на обратной стороне был семизначный номер. Он набрал этот номер на своем настольном компьютере, и на экране появилось полное досье.
– Д-д-да, ну и типов же ты выбрал, старина. – Он стал читать с монитора. – Фотография почти наверняка сделана в провинции Маниема, Восточное Конго, ныне Заир, приблизительно зимой 1964 года. Человек слева – Жак Шрамм, бельгийский наемник.