Перегрузка

Хейли Артур

Ним решительно сказал:

— Черт с ним, с Джимини! Я здесь, и я остаюсь.

— Я рада, — улыбнулась Карен. — Там еще осталось вино. Может, прикончим бутылку?

— Хорошая идея. — Ним сходил на кухню, открыл каберне и, вернувшись в комнату, разлил его по высоким стаканам и поддерживал стакан Карен, пока она потягивала вино.

— Какое чудесное тепло пошло по телу, — сказала она. — Это от вина.., и не только от него.

Импульсивно он наклонился вперед, взял ее голову в ладони и поцеловал еще раз. Она страстно ответила ему, но этот поцелуй длился дольше.

Наконец он с неохотой подался назад, но их лица остались рядом.

— Нимрод, — прошептала она.

— Да, Карен.

— Я думаю, мне пора ложиться.

Он заметил, что ее дыхание участилось.

— Скажи, чем тебе помочь.

— Для начала отпусти тормоз моего кресла. Ним сделал все необходимое, и электрошнур втянулся в муфту сразу, как только заработала батарея. Озорная улыбка появилась на лице Карен.

— Следуй за мной!

Управляя креслом с электрического пульта, с ловкостью и проворством, изумившими его, Карен двигалась из гостиной вниз через холл в спальню. Там стояла односпальная, аккуратно разобранная кровать. Спальня освещалась неярким светом. Она развернула кресло так, что оказалась спиной к кровати.

— Вот. — Она посмотрела на Нима с ожиданием.

— Что дальше?

— Ты поднимешь меня из кресла, затем положишь на кровать. С Джози мы пользуемся специальным ремнем. Но ты сильный, Нимрод, ты можешь поднять меня на руках.

Мягко, но уверенно он поднял Карен, чувствуя теплоту ее тела. Затем, выполняя ее указания по поводу дыхательного аппарата, включил небольшой респиратор Бенталя сбоку кровати и услышал, как он заработал, — шкала показывала давление в пятнадцать фунтов; нормой являлось восемнадцать вдохов в минуту. Он вложил трубку респиратора в рот Карен; она сделала несколько вдохов, и давление поднялось до тридцати. Теперь она могла обойтись без пневматического пояса, который носила под одеждой.

Она лежала на кровати, ее длинные волосы разметались по подушке. Ним подумал, что эта картина вдохновила бы Боттичелли.

— Что мне делать теперь? — спросил он.

— Теперь… — При неярком свете он снова заметил вспыхнувший на ее щеках румянец. — Теперь ты, Нимрод, разденешь меня.

Ее глаза были полузакрыты. Руки Нима дрожали, он спрашивал себя, не может ли то, о чем он думал недавно, стать действительностью? Не так давно, вспомнил он, он твердил себе, что любовь с Карен — это любовь без секса, в то время как обычно у него получался секс без любви. Может, он ошибался? Могли ли существовать любовь и секс с Карен одновременно? Но если бы это произошло, не стал бы он презирать себя за то, что так грубо воспользовался ее беспомощностью? Может ли он? Нужно ли ему? Кошмарный клубок неразрешимых вопросов, какой-то моральный лабиринт…

Он расстегнул ее блузку. Приподнял за плечи, чтобы снять блузку с рук. Бюстгальтера не было. Ее маленькие груди были красивой формы, маленькие соски слегка подняты вверх.

— Приласкай меня, Нимрод, — мягко скомандовала она. Он погладил груди кончиками пальцев, затем опустился на колени, поцеловал и почувствовал, как сразу затвердели ее соски. Карен прошептала:

— О, как это здорово!

Чуть позже она сказала:

— Юбка расстегивается с левой стороны.

Так же осторожно он расстегнул ее и снял. Когда Карен была раздета, сомнения все еще одолевали его. Но его руки ласкали ее, медленно и умело двигаясь по ее телу. Теперь он знал, что она хочет этого. Она прошептала:

— Я хочу кое-что тебе сказать.

— Карен, я слушаю, — тоже шепотом сказал он.

— Я не девочка. У меня был парень.., это случилось, когда мне было пятнадцать лет, как раз перед тем, как я… — Она замолчала, и он увидел, как слезы потекли по ее щекам.

— Карен, не надо!

Она покачала головой.

— Я хочу сказать тебе, потому что хочу, чтобы ты знал. С того времени у меня не было больше никого.

Он подождал, пока смысл сказанного дошел до него, и спросил:

— Не хочешь ли ты сказать?..

— Ты мне нужен, Нимрод. Ты весь!

— О Господи! — выдохнул Ним, чувствуя, что его собственное желание, никогда не заставлявшее себя ждать, уже проснулось. Он отбросил все сомнения и начал раздеваться.

Раньше его интересовало, как и, наверное, других, возможен ли секс между здоровым мужчиной и женщиной-инвалидом? Будет ли женщина, такая, как Карен, только пассивна? Сможет ли мужчина любить женщину, не получая ничего в ответ? И в конце концов, будет ли это удовольствием для одного, для двоих или ни для кого?

Он получал ответы на вопросы, и все они были неожиданными.

Карен просила, отвечала, возбуждала, удовлетворялась. Пассивным оставалось лишь ее тело. Но ее кожа, грудь, влагалище, поцелуи, страстные крики ежесекундно доказывали Ниму, что он занимается любовью не с куклой, не с манекеном. И наслаждение было длительным, и они не хотели его завершения. Он чувствовал, как возбуждение нарастает все больше и больше, как оно захватывает всего его, пока наконец не наступил финал. Они оба достигли блаженства, это была кульминация симфонии, верх мечтаний.

Потом.., еще раз.., и возвращение к нежности и ласке.

Ним осторожно лежал рядом с Карен, испытывая счастливую усталость. Ему было интересно, о чем она думает, и раскаивается ли в том, что произошло?

Как будто прочитав его мысли, она пошевелилась и сказала сонным, но счастливым голосом:

— Нимрод, этот день — самый лучший в моей жизни.

Глава 4

— У меня был тяжелый день, и хочется выпить, — сказала Синтия. — Обычно здесь бывает скотч. Вы как?

— Не прочь, — ответил Ним. Прошел час с того времени, как они с Карен занимались любовью, и она теперь спала. Ему хотелось выпить.

Старшая сестра Карен пришла около двадцати минут назад, открыв дверь своим ключом. Ним успел одеться чуть раньше.

Она представилась как Синтия Вулворт.

— Сразу же предварю ваш вопрос: мой муж, к сожалению, не связан с той богатой семьей. Наверное, я полжизни посвятила ответам на этот вопрос и теперь спешу ответить, еще не услышав его.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он. — Я запомню раз и навсегда.