Перегрузка
Шрифт:
— Элизабет?
Она не открыла глаза. Не хотела возвращаться в реальность, не хотела отпускать его, словно возвращение к действительности вынудит ее это сделать.
Том поднялся на локти, и Элизабет ощутила на своем лице пристальный взгляд синих глаз, но продолжила упорно цепляться за защиту опущенных век.
Мышцы его напряглись, и, преодолев ее секундный порыв удержать его, Том приподнялся. У Элизабет перехватило дыхание, когда он осторожно разъединил их тела. Движение вызвало легкую, но продолжительную дрожь. Ее бедра потянулись вслед непроизвольным, едва заметным движением. Дальше прятаться стало бесполезно. Элизабет открыла
Проницательность Куинлана всегда беспокоила Элизабет, поэтому взглядом она дала понять любовнику, что не стоит считать случившееся чем-то большим, нежели обычный секс без обязательств.
С кривой усмешкой Том встал на колени и с резким, неприятным звуком застегнул молнию на брюках. Затем поднялся на ноги и легким движением поставил ее. Задранная до талии юбка упала на место. Чтобы не испачкать пол, Элизабет инстинктивно стиснула бедра.
Движением плеч Куинлан выскользнул из рубашки и протянул ее Элизабет. Затем наклонился, поднял ажурные трусики с пола и сунул ей в руку.
— В рубашке будет удобнее. Здесь становится жарче, в свободной одежде тебе станет легче.
Не проронив ни слова, она взяла фонарик и пошла в туалетную комнату. Колени подрагивали, в лоне пульсировало от силы его проникновения. Больно не было, но казалось, что его плоть все еще внутри.
В тусклом свете отражение в зеркале напоминало призрака с огромными темными глазами. Растрепанные волосы рассыпались по плечам. Рассеянно откинув волосы, она еще немного смотрела на себя, затем уронила лицо в ладони.
Как теперь показаться ему на глаза? Боже, надо же быть такой дурой! Провели вдвоем чуть больше часа, и уже трахались на полу, как озабоченные кролики. Даже Куинлана не поругаешь. Сама сделала шаг навстречу, вцепилась в него и начала тереться. Запаниковала, что он отойдет в сторону и снова замучит вопросами, вот и получила по заслугам.
Ее разрывали противоречивые чувства: смущение, стыд и ликование. Кошмарно стыдно использовать секс, чтобы отвлечь мужчину, но еще стыднее оправдываться за свои желания, которые бы рано или поздно проявились. Она испытывала к нему неодолимую тягу, инстинкты толкали ее навстречу Куинлану. Никто бы не смог остановиться на ее месте. Это невозможно и неестественно.
Элизабет ощущала слабость и тепло удовлетворения, легкую дрожь после взрыва эмоций. Том больше к ней не прикасался, и сразу же вернулись застарелые страхи, мысли разбегались в разные стороны. Вроде нетрудно принять решение, хотя легким это не было никогда. Если вспомнить про их с Куинланом чувства, сейчас о простоте даже речь не идет.
Не осознавая своих действий, Элизабет сняла измятую одежду, намочила бумажные полотенца и обтерлась сверху донизу. Прохладная влага немного освежила, но из-за жары в тесном помещении пот появлялся сразу, как только она его смывала. Как бы ей не хотелось скрыться, но другого выбора, кроме выйти к нему, не было. Здесь ей грозит тепловой удар. Что за печальный день! Даже в женском туалете нельзя спрятаться. С другой стороны, для нее не существовало полностью защищенного от Куинлана места, ведь от собственных мыслей не сбежишь.
В тот момент, когда Элизабет надевала трусики, открылась дверь, и в полутемном проеме показался виновник ее переживаний. Крупное тело Тома блокировало большую часть света, но не сдержало относительную прохладу из холла. Легкий порыв воздуха омыл ее тело свежестью, отчего соски снова напряглись. Или это инстинктивная реакция женщины на близость ее половины? Не хотелось думать о нем в таких примитивных собственнических терминах, но у тела свои приоритеты.
И, конечно, Том заметил. С затуманенным от желания взором он, не скрываясь, любовался ее грудью. Но не подошел ни на шаг. Так и стоял неподвижно в дверях, словно чувствовал ее замешательство.
— Прячешься? — мягко спросил Том.
— Оттягиваю неизбежное, — призналась Элизабет.
Она не пыталась скрывать тело от его взгляда, что выглядело бы глупо после недавней сцены. Как будто он не видел ее обнаженной, когда они в первый раз занимались любовью. Сейчас Куинлан стоял перед нею в одних коротких темных трусах-боксерах, видимо, решил не париться в брюках. Босой, полуголый, с взъерошенными волосами, влажными как от жары, так и от воды, которой он плеснул себе в лицо, он совсем не походил на прилизанного горожанина. Несмотря на духоту, по спине Элизабет побежали мурашки в извечном женском ответе на его откровенную мужественность. Пришлось отвернуться, чтобы выражение лица не выдало ее чувства.
Он подошел, расправил рубашку, помог ей одеться, а потом развернул лицом к себе и начал застегивать пуговицы, словно ребенку.
— Ты не можешь здесь долго прятаться. Проклятая жара не даст.
— Знаю. Я собиралась выходить.
Придерживая рукой за талию, Том повел Элизабет к двери, а она размышляла о его жесте. Проявлял заботу или повиновался первобытному инстинкту — удержать, не дать самке сбежать? Элизабет заключила, что, возможно, обе причины сразу, и вздохнула.
Том не бездельничал, дожидаясь ее. По всему выходило, что она задержалась в женской комнате гораздо дольше, чем собиралась. На полу прибавилось подушек, образовав подобие двуспальной кровати. Рядом стояли чашки, наполненные водой из фонтанчика. Попить бы она не отказалась, но если Куинлан думал, что она раскинется на тех подушках, то вскоре разочаруется. Элизабет села в кресло, подняла чашку и пару раз не спеша глотнула. Потом стала пить с большим удовольствием. Все-таки простая вода прекрасно освежает. Это детское удовольствие со временем забывается во взрослом мире кофе, чая и алкогольных напитков.
— Ты голодна?
— Нет.
Какая еда, когда нервы так натянуты? Она вообще сомневалась, что сможет проглотить хоть крошку, пока остается в здании.
— А я поем. — Том разорвал упаковку большого черничного маффина, откусил кусок и начал жевать. — Расскажи мне о своем замужестве.
Элизабет напряглась и впилась в него взглядом.
— Семейная жизнь у меня не сложилась, — сообщила она натянуто. — Но это не твое дело.
Том выразительно посмотрел на пол, где они только что занимались любовью.
— Можно поспорить. Хорошо, давай попробуем иначе. Я расскажу тебе про свой брак, а ты — про свой. Ничего не скрываем. Готов ответить на любой вопрос.
— Твой брак? — поразилась Элизабет.
— Почему бы нет, — пожал он плечами. — Дьявол, мне уже тридцать семь. И прожил я их не в вакууме.
— Ну, ты и нахал! — вспыхнула она. — Чуть не перегрыз мне горло за то, что я промолчала о замужестве, и только сейчас вспомнил о своей жене.
Том потер пальцем нос и с притворной скромностью посмотрел на собеседницу: