Перехожу на прием

Даль Роальд

Два летчика медленно брели в толпе.

— Разве тебе она не показалась потрясающей? — спросил Юнец.

Ему хотелось услышать мнение Старика.

— Хороша.

— Еще как хороша. Знаешь что, Старик?

— Что?

— Я бы хотел провести вечер с этой девушкой.

Они перешли на другую сторону улицы и двинулись дальше.

— Да ради бога, — сказал Старик. — Почему бы тебе не позвонить мадам Розетт?

— Что еще за Розетт?

— Мадам Розетт, — поправил его Старик. — Великая женщина.

Они проходили мимо бара,

который назывался «У Тима». Его держал англичанин по имени Тим Гилфиллан. Во время минувшей войны он был сержантом-квартирмейстером, и каким-то образом ему удалось остаться в Каире, после того как оттуда ушли военные.

— А вот и Тим, — сказал Старик. — Давай-ка заглянем к нему.

Внутри, кроме Тима, никого не было. Он был занят тем, что расставлял бутылки на полках за стойкой.

— Так-так-так, — сказал он, обернувшись. — Где же вы, ребята, пропадали все это время?

— Привет, Тим.

Он не помнил их, но и так было ясно, что они явились из пустыни.

— Как там мой старый друг Грациани? — спросил он, облокотившись о стойку бара.

— Он недалеко от нас, — сказал Старик. — Около Мерсы.

— На чем вы сейчас летаете?

— На «гладиаторах».

— Вот черт, да на них же еще лет восемь назад летали.

— Это все те же, — сказал Старик. — Совсем износились.

Они взяли стаканы с виски и направились к столику в углу.

— А кто она, эта Розетт? — спросил Юнец.

Старик сделал большой глоток и поставил стакан.

— Великая женщина, — ответил он.

— Кто она такая?

— Старая грязная сирийская еврейка.

— Это ладно, — сказал Юнец, — но почему ты о ней вспомнил?

— Что ж, — ответил Старик. — Я скажу тебе. Мадам Розетт держит самый большой бордель на свете. Говорят, что она может доставить тебе любую девушку во всем Каире.

— Чушь собачья.

— Нет, так и есть. А ты возьми позвони ей и скажи, где ты видел женщину, где она работает, в каком магазине, в каком отделе, опиши ее поточнее, а все остальное она сделает сама.

— Ну ты совсем уже, — сказал Юнец.

— Это правда. Чистая правда. Мне о ней в тридцать третьей эскадрилье рассказывали.

— Тебя разыграли.

— Хорошо. Давай возьмем телефонный справочник и найдем ее номер.

— Что, в справочнике так и будет написано — «мадам Розетт»? Да ни в жизнь.

— А я тебе говорю — так и будет, — сказал Старик. — Пойди и поищи мадам Розетт. Сам увидишь, что я прав.

Юнец не верил ему, однако пошел к Тиму и попросил у него телефонный справочник. Вернувшись, он положил книгу на стол, раскрыл ее и принялся листать страницы, пока не дошел до «Роз…». Его палец двинулся по колонке. Розеппи… Розери… Розетт. Вот она, Розетт, мадам, адрес и номер телефона, все есть. Старик внимательно наблюдал за ним.

— Нашел?

— Да, вот здесь. Мадам Розетт.

— Ну так почему бы тебе не позвонить ей?

— А что я ей скажу?

Старик посмотрел на дно своего стакана и перемешал пальцами кусочки льда.

— Скажи, что ты полковник, — ответил он. — Полковник Хиггинс. Летчикам она не очень-то доверяет. И скажи, что ты видел красивую смуглую девушку, которая продает солнцезащитные очки в Сигуреле, и ты хотел бы, как ты выразился, поужинать с ней.

— Здесь нет телефона.

— Еще как есть. Вон он.

Юнец огляделся и увидел телефон, который висел на стене в конце стойки бара.

— У меня нет пиастра.

— У меня есть, — сказал Старик.

Он порылся в кармане и положил на столик монету.

— Тим услышит все, что я буду говорить.

— Ну и что, черт возьми, с того? Может, он и сам ей иногда звонит. — И прибавил: — Трус ты.

— А ты говнюк, — сказал Юнец.

Юнец был еще совсем ребенком. Недавно ему исполнилось девятнадцать — на восемь лет меньше, чем Старику. Он был довольно высок ростом, худой, с большой копной черных волос и красивым лицом с широким ртом; под солнцем пустыни кожа его стала цвета кофе. Несомненно, он был лучшим летчиком в эскадрилье. Уже в начале войны он сбил четырнадцать итальянцев, что было четко подтверждено. По земле он передвигался медленно и лениво, как это делает усталый человек, и думал он медленно и лениво, как сонный ребенок, но, поднявшись в воздух, соображал быстро, и движения его становились быстрыми, настолько быстрыми, что казалось, он действует рефлекторно. Когда он ходил по земле, было такое впечатление, что он отдыхает, дремлет, дабы накопить силы, перед тем как сесть в кабину, но зато потом он становился свежим и быстрым и готовым для двухчасовой предельной концентрации. Но сейчас Юнец находился далеко от аэродрома, и в мыслях у него было нечто такое, что заставляло его бодрствовать, как во время полета. Может, это состояние и не продлится долго, но, по крайней мере, в ту минуту он действовал сосредоточенно.

Он еще раз взглянул на номер в справочнике, потом поднялся и медленно направился к телефонному аппарату. Опустив монету в один пиастр, он набрал номер и услышал гудок на другом конце. Старик сидел за столиком и смотрел на него, тогда как Тим по-прежнему расставлял за стойкой бара бутылки. Тим был всего-то ярдах в пяти от Юнца и явно расположился слушать, о чем пойдет разговор. Юнец чувствовал себя довольно глупо. Он облокотился о стойку бара и стал ждать, надеясь, что никто не ответит.

Но тут раздался щелчок. Трубку на том конце подняли, и он услышал женский голос:

— Алло.

— Здравствуйте, — ответил он. — Могу я поговорить с мадам Розетт?

Он не сводил глаз с Тима. Тим продолжал расставлять бутылки, делая вид, что разговор его не касается, но Юнец понял, что тот прислушивается.

— А я и есть мадам Розетт. А вы кто?

В ее голосе слышались нотки нетерпения и недовольства. Казалось, ей меньше всего хотелось, чтобы ее тревожили именно в эту минуту.

Юнец постарался сделать так, чтобы в его голосе звучала непринужденность.