Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
В легком обалдении я пошел назад. «Вот это я влип! – вертелось в голове. – Хотя, если оценить спокойно – ничего страшного не случилось, так? Ну понравился молоденькой дурехе геройспаситель… Так ведь ничего у нас и не было! Чего нервы на кулак мотать?»
И, успокоившись, я открыл дверь в дом.
…Мы уже наполовину уговорили бутылку «благородного самогона», как в дверь вежливо постучали.
– Заходи, открыто! – рявкнул Фермер.
– Гостей примете? – улыбаясь, спросил Трошин.
– А то!
– Заходи!
– Добро пожаловать! – по очереди сказали все сидевшие за столом.
Гостей
– Это что такое? – грозно сдвинув брови, спросил командир. – Не на Пасху гуляем!
Я заметил, что Бедобородько открыл было рот, но тут же получил локтем под ребра от Трошина и замолчал. «Ну да, на чужой свадьбе невесту не лапай!» – усмехнулся я про себя.
Потом был пир горой и пляски до упаду. Про пляски я, конечно, приврал, но гитару мне Алик всетаки всучил. Пришлось играть.
Для создания «фестивального» настроения я сбацал «Цыганочку». Народ отреагировал примерно так же, как фанаты «Рамштайна» на «Du hast».
– А песню споете? – внезапно спросил Белобородько.
«А онто откуда знает? Хотя… Скорее всего ктото рассказал – Несвидов или девчонки, а может, и Слава».
– А вам какую, Василий Иванович, веселую, грустную или умную?
Комиссар задумался.
– А давайте веселую! Праздник.
– Хорошо, только сами решайте – какая она…
Мелодия осталась той же – дробный перебор, зовущий в пляс… Я глубоко вздохнул:
В сон мне – желтые огни,
И хриплю во сне я:
– Повремени, повремени –
Утро мудренее!
Но и утром все не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.
Вокалом, я, конечно, до Владимира Семеновича не дотягивал, но, за неимением горничной, как известно, и кухарка сойдет.
В кабаках – зеленый штоф,
Белые салфетки.
Рай для нищих и шутов,
Мне ж – как птице в клетке!
В церкви смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан.
Нет! И в церкви все не так,
Все не так, как надо.
Я заметил, что комиссар, внимательно вслушиваясь в слова, прикрыл лицо рукой. «Занятно», – отметил я и, доиграв вариацию, продолжил:
Я – на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло.
А на горе стоит ольха,
А под горою вишня.
Хоть бы склон увить плющом,
Мне
Хоть бы что нибудь еще…
Все не так, как надо!
Я тогда по полю, вдоль реки.
Света – тьма, нет бога!
А в чистом поле васильки,
Дальняя дорога.
Вдоль дороги – лес густой
С Бабами Ягами,
А в конце дороги той –
Плаха с топорами.
Где то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так,
А в конце – подавно.
И ни церковь, ни кабак –
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!
После того как прозвучал последний аккорд, стало тихо. Так, что было слышно, как поскрипывает калитка во дворе. Батальонный помял переносицу, и, резким движением поправив очки, спросил:
– Это вы сами написали, товарищ старший лейтенант?
Чужой славы мне было не нужно, и я скромно ответил:
– Нет, не я. А что, не понравилась?
– Понравилось… Только… Только необычно весьма… – протянул комиссар.
– Ну, тогда… На злобу дня, так сказать. – И я запел песню, написанную моим другом в середине «бешеных девяностых»:
А шуба ли с дуба – с гранаты чека [132] ,
Пусть снова в ударе не дрогнет рука,
Пусть снова в крови искупается сталь –
С дуба – по шубе, а с мира – печаль.
Рассветом мы вышли, придем к вечеру,
Мы с миром играем в смешную игру,
Барбудо Эрнесто забрался на ель,
А рядом ползет команданте Фидель.
Резкие ритмичные аккорды рокнролла подчеркивали хулиганские, разухабистые слова песни:
Ему невдомек, что до фени вообще –
На чьей стороне быть товарищу Че.
Не просто наемник тропою лесной –
Художник по жизни и новый герой.
Мой друг Пиночет както мне говорил:
Там скучно живется, где нет заводил,
Им главное вовремя фишку просечь,
Что будет потом – то отдельная речь.
Неярко блестит под луной пулемет,
Из леса выходит карательный взвод,
Так было везде и во все времена –
Менялись лишь только одни имена.
132
Автор песни – Константин Пушкарев.