Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
– Фермера дай!
– Обожди минутку, его еще изпод машины достать надо.
– Откуда? Вы чем там занимаетесь? – заволновался я.
– Все в порядке. Он от скуки решил «эмку» отремонтировать.
– Ладно, понял. Тогда не тревожь его. Передай только, что эклеры с начинкой мы нашли. Сорок шесть. Как понял?
– Понял тебя хорошо. Эклеры с начинкой. Сорок шесть. Дальше?
– Мы от вас на «ОдинКа» в направлении на «два часа». Нужна помощь в разгрузке. Как понял?
– Понял хорошо. Да не переживай, я записываю.
– Ну
После разговора я выгрузил еще два снаряда и снова занялся наблюдениями. Взглянув в правый боковой перископ, я заметил группу людей, пригнувшись, идущих к танку на расстоянии какихнибудь пяти десятков метров.
«Ну что за беспечность! Так и на танке ктонибудь подъедет, а я, замечтавшись, и не замечу. Хотя обзорность в „тридцатьчетверке“ и вправду не ахти, книжки не врали», – подумал я и на всякий пожарный взвел «ППД».
Но при ближайшем рассмотрении подходившие оказались нашими бойцами, так что можно было расслабиться. Открыв верхний люк, я окликнул ребят:
– Эй, славяне! Что это мы идем, а не ползем?
Бойцы залегли, а потом послышался ответ Бухгалтера:
– Изза гребня холма нас с шоссе не видно. Я когда назад полз – проверил. Виден кусок у кромки леса и вершина холма. А так – быстрее.
– Понятненько. Давайте сюда. Двое – под танк, двое – внутрь. А мы с тобой пошли к вершине сползаем – за окрестностями понаблюдаем. Потом поменяемся. Нам, главное, снаряды из танка вытащить.
– Товарищ старший, то есть Арт, а как мы их тащить будем? В руках неудобно, только по два нести можно.
– А вон, на корме, чехол брезентовый. Раскатаем, десяток снарядов уложим и оттащим к кустам. Ты, главное, взрыватели из них выверни.
– Здравая идея. Так, может, я с бойцами останусь и буду сразу взрыватели вытаскивать?
– Хорошо. Как первый десяток готов будет – свистни.
С первым десятком снарядов, учитывая уже вытащенные мной шесть, мужики управились буквально за пять минут – я толькотолько успел добраться до «бэтэшки», подбитой на вершине холма. Трошин тихонько свистнул, но я знаками показал, чтобы они продолжили разгрузку.
Внезапно изза гребня холма донеслись голоса, и я залег за подбитым танком. Повернувшись к «тридцатьчетверке», я замахал рукой, показывая Трошину, что нужно спрятаться. Слава и еще один боец исчезли за корпусом танка.
«Странные какието голоса – писклявые…» – подумал я, прислушавшись.
– …дядько Пилип сказав, шо тот не помацаный, а етот, вишь, как разнесло… – сумел я разобрать слова.
По какомуто наитию я полез в нарукавный карман, куда положил «шпалы», снятые с тела подполковникаартиллериста. Достав две, я складным ножом торопливо проколол дырки в лацканах своей камуфляжной куртки и вставил «шпалы». Осторожно выглянув изза танка, я увидел двух пацанов, бредущих по полю. Один из них, тот, что постарше (на вид ему было лет десять), поучал второго – явного дошколенка:
– Дядько Пилип шо казав? У рэчки! А мы яшцэ
– Сашка, я стамиуся! – канючил второй. – Пачакай, одпачнем!
Подумав немного, я тихонько свистнул, привлекая внимание. Ребятишки остановились и стали оглядываться по сторонам.
– Эй, пацаны, давайте сюда! – позвал я их и помахал рукой.
– Ой, Сашка, хто ета? – Младший дернул за рукав старшего.
– Не бойтесь, я свой, советский. – Я постарался успокоить малышей.
– Кали советский, тады бумагу пакажь! – грозно сказал Сашка, загораживая собой мелкого.
Я большим пальцем показал на свои знаки различия.
– Ух ты! – сказал старший и тут же спросил: – А вы ад немца хаваетесь?
После чего приблизился ко мне шагов на пять.
– Не то чтобы прячемся, но опасаемся. Как у вас, немцы в деревне есть? – и я рукой показал на видневшуюся километрах в полутора деревушку.
– Не, у нас няма. В Косачах есть трошки, а у нас – тольки старасту уцтвярдзили.
– А как ваша веска (припомнил я характерное слово) называется? И что за староста у вас?
– Та Воуковщына называется. А дядька Пилип – ен добрый. Ен раней милицыянерам працавау, а зараз – старостой, – ответил Сашка.
– Дядька командир, а вы тут трапку бальшую не бачили? – вступил в разговор младший. – А то нас дядька послал ее прынести, а мы ходим, ходим…
– Цыть, ты, казяука, не бачишь, я с товарищем командиром размауляю!
– Так, ребята, давайте сюда. Посидим, поговорим… – И я приглашающе махнул рукой.
Пока ребята поднимались к «моему» танку, я успел помахать Бухгалтеру и показать ему, чтобы он подошел ко мне.
Когда ребята сели рядом со мной, я нашарил в кармане штанов пакетик с продуктовым НЗ и, открыв его, не вынимая из кармана, набрал полную горсть «вкусняшки». Надо сказать, что я предпочитаю в качестве «экстренной подпитки» таскать смесь сухофруктов и орехов. Протянув руку с лакомством детям, я предложил:
– Угощайтесь.
Ребята подумали пару мгновений, а затем сложили ладошки «горсточкой», и я щедро отсыпал каждому ореховофруктовой смеси. Младший сначала задумчиво разглядывал незнакомую субстанцию в руках, а потом высыпал все в подол рубахи и, выбрав из кучки кусок сушеного ананаса, отправил его в рот. На лице его появилась умильная улыбка, и он торопливо запихнул в рот примерно полгорсти невиданного угощения.
– Шашка, вку… шно вельми, – не переставая жевать, сказал он.
У меня защемило сердце – уж больно этот белобрысый малец был похож на моего Пашку.
Старший не заставил себя долго упрашивать и тоже принялся за угощение. В этот момент к нам и подошел Трошин.
– Здорово, хлопцы! – поприветствовал он ребятишек, а мне кивнул головой: «Кто такие, мол?»
– Вот, боец Трошин, ребята местные, до брезента охочие. Их дядька Филипп прислал, – коротко обрисовал я ситуацию. – А дядька Филипп – большой человек, староста.