Перекрестки сумерек
Шрифт:
Квамеза осталась стоять с открытым ртом, не будучи уверена, стоит ли ей сказать те фразы, которые всегда произносила младшая из присутствующих Восседающих и которые открывали заседание Совета. Место Романды давало ей значительное влияние и некую меру авторитета, однако все это легко могли превзойти другие. Иные из Восседающих нахмурились или заерзали по скамейкам, однако никто не произнес ни слова.
В шатер вплыла Лирелле и двинулась в сторону скамей Голубых. Высокая для уроженки Кайриэна, то есть примерно одного роста с остальными, она была одета в элегантный шелковый наряд с голубыми разрезами и красной и золотой вышивкой на лифе, движения ее были плавными.
– Возможно, причина для официального заседания все-таки существует, – голос Лилейн казался низким после выступления Ро-манды. Оправляя шаль, словно все время мира принадлежало ей, она грациозно встала, весьма нарочито не глядя на Эгвейн. Красивая женщина, Лилейн была воплощением достоинства. – Похоже, переговоры с Элайдой одобрены, – холодно произнесла она. – Я понимаю, что по Закону Войны советоваться с нами необязательно, но мне все же кажется, что нам следует обсудить это, особенно в связи с тем, что многие из нас будут усмирены, если Элайда удержит власть.
Слово «усмирены» больше не несло в себе того ужаса, какой вызывало до того, как Суан и Лиане были Исцелены после усмирения, но все же среди Айз Седай, наблюдавших стоя позади скамей, пронесся ропот. Видимо, весть о переговорах не распространилась так быстро, как предполагала Эгвейн. Она не могла сказать, были ли сестры взволнованы или потрясены, но они очевидно были удивлены. Джания, вошедшая пока говорила Лилейн, встала как вкопанная, так что группа сестер, двигавшаяся следом, едва не налетела на нее. Они уставились на Голубую, а затем, еще дольше и внимательнее, и на саму Эгвейн. Романда, похоже, тоже ничего не слышала, судя по тому, как окаменело ее лицо, а выражения лиц слишком юных Восседающих варьировали от ледяного спокойствия Бераны до изумления Самалин и ужаса Салиты. Стоявшая Шириам покачнулась. Эгвейн надеялась, что ей не станет дурно перед Советом.
Однако еще более интересной была реакция тех, кто, по сообщению Деланы, говорил о переговорах. Варилин сидела совершенно неподвижно и, разглядывая свои юбки, пыталась подавить улыбку. Магла нерешительно облизывала губы и краем глаза посматривала на Романду. Глаза Саройи были закрыты, а губы шевелились, словно она молилась про себя. Фэйзелле и Такима уставились на Эгвейн с почти одинаковым хмурым выражением. Потом они заметили друг друга и, вздрогнув, приняли выражение такого царственного спокойствия, что казалось, будто они передразнивают одна другую. Все было очень странно. Несомненно, к этому времени Беонин проинформировала всех о том, что сказала Эгвейн, и все же, за исключением Варилин, все были весьма огорчены. Вероятно, они и подумать не могли, что все можно закончить путем переговоров. Каждая из женщин, что сейчас была в Совете, рисковала быть усмиренной и казненной просто по факту своего присутствия здесь. Если и был иной путь, кроме устранения Элайды, то он исчез много месяцев назад, когда был избран этот Совет. После этогообратной дороги не было.
Лилейн казалась удовлетворенной реакцией на свои слова – на самом деле она выглядела довольной,
– Это требует обсуждения, – сказала она. – Однако к этому вернемся позже. Совет был созван тремя Восседающими, которые задали один и тот же вопрос. И к этому вопросу следует обратиться в первую очередь. Что обнаружили Акаррин и ее спутницы? Я прошу, чтобы они предстали для отчета перед Советом.
Лилейн нахмурилась на свою компаньонку Голубую, а уж хмуриться она умела отлично. Глаза ее стали пронзительными, словно шила, и все же закон Башни на этот счет был вполне однозначным и был известен всем. Неровным голосом Шириам попросила Аледрин, младшую после Квамезы, пойти и привести в Совет Акаррин и ее спутниц. Эгвейн решила, что ей лучше поговорить с рыжеволосой женщиной сразу после заседания. Если Шириам будет продолжать в том же духе, скоро она станет совершенно бесполезной Хранительницей.
Делана влетела в шатер среди группы сестер, последней из Восседающих, и оказалась на своей скамье, расправляя на локтях свою шаль, к тому моменту как пухлая Белая Восседающая вернулась с шестью сестрами и подвела их к Эгвейн. Должно быть, они оставили свои плащи в проходе снаружи, поскольку все были теперь без верхней одежды. Делана уставилась на них, хмуря брови. Казалось, она задыхается, словно бежала сюда.
Очевидно, Аледрин решила, что является или нет заседание официальным, ей в любом случае следует вести себя с надлежащим соблюдением формальностей.
– Вы призваны перед Совет Башни, дабы доложить об увиденном, – произнесла она с сильным тарабонским акцентом. Сочетание темно-золотистых волос и карих глаз нередко в Тарабоне, хотя она предпочитала носить волосы длиной до плеч забранными белой кружевной сеткой, а не заплетать их в косы, украшенные бусинами. – Я требую, чтобы вы сообщили обо всем без уверток и умолчаний, а также ответили на вопросы полностью, ничего не скрывая. Теперь произнесите, что сделаете так пред Светом и во имя надежды на Перерождение и Спасение, либо будете отвечать за последствия.
Те сестры древних времен, что составили эту часть церемонии Совета, вполне осознавали, сколько возможностей для маневра оставляют Три Клятвы. Чуть упустить здесь, немного неопределенности там, и значение сказанного тобой встает с ног на голову, а ты при этом говоришь только правду.
Акаррин произнесла присягу громко и несколько нетерпеливо, а остальные пятеро – с различной долей условности и чувства неловкости. Многие сестры прожили всю жизнь, ни разу не свидетельствуя перед Советом. Аледрин подождала, пока последняя повторит каждое слово, а затем прошествовала на свое место.
– Расскажи нам, что видела, Акаррин, – сказала Морайя, лишь только Белая Восседающая повернулась спиной. Аледрин заметно напряглась, и когда она села на место, ее лицо было лишено какого-либо выражения, лишь яркие пятна румянца алели на щеках. Мо-райи следовало подождать. Она, должно быть, весьма взволнована.
По традиции – а нужно сказать, что гораздо больше существует традиций и обычаев, чем законов, и Свет ведает, что есть куда больше законов, чем кто-либо догадывается, и зачастую за века накапливается их столько, что законы начинают противоречить друг другу, но традиция и обычай правят Айз Седай в той же мере, что и закон Башни, а возможно и больше, – по традиции Акаррин обратила свой отчет к Престолу Амерлин.