Перекресток миров. Первые шаги Синигами
Шрифт:
— Я постараюсь — Пробурчал я, и неспешно зашагал за мамой на выход из академии.
Солнце неспешно садилось за линию горизонта, пока мы не торопясь шли к входу в катакомбы. Нам постоянно на пути встречались горожане, спешащие по своим вечерним делам, и с изумлением смотрели на нашу троицу. Слава богам, не было ни Астрид, ни Серого, ни Суры. Талиси пообещала, что не даст им приблизиться к катакомбам. И зная стальную альву, я боялся только одного, что та не просто запрет их в клетках, а если это не поможет, то укоротит им ноги.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я начал вспоминать вводные,
Катакомбы были непросто безжизненными тоннелями, они словно имели свой разум, и они теперь никого не пропускали, даже к той части катакомб, в которой я тренировался с Миуюки, а эта часть была тогда признана безопасной.
Но все изменилось с тех пор, как я в последний раз посещал эти катакомбы. Иностранные государства дали своей разведке в нашей столице задание — во чтобы ни стало добраться до тронного зала первыми. И теперь их мозги, внутренности, плоть и кости были разбросаны по всем катакомбам. Они шли вооруженными до зубов в боевых группах, перебив охрану на входе. С собой у них были портальные свитки, которые должны были вынести их за пределы катакомб в случае непредвиденных обстоятельств. Опытные воины, прошедшие через горнила войн и школы спецподготовки, вошли в катакомбы, а выйти из них, им было не суждено.
Катакомбы не дали им сбежать — они забрали жизнь каждого, кто вошел в них. Когда прозвучала тревога и заметили, что охрана мертва, то из катакомб еще доносились приглушенные крики ужаса тех, что вошли туда. Генрих Кровавый прибыв на место, послал на разведку своего телохранителя, привязав его веревкой за пояс. И вот тогда то и стало понятно, что те идиоты активировали все защитные системы катакомб, и своими отданными жизнями напитали их энергией, и теперь нам надо выманить личей на поверхность, или хотя бы узнать, что же там происходит.
Воина, которого отправили на разведку, еле вытащили за веревку, он упирался изо всех сил, забыв про веревку, и за пять минут заплутал в туннелях. Он словно обезумел и не понимал, что с ним происходит, и что было сил, упирался, но его тащили наружу, ломая ему пальцы, которыми он хватался за каждый уступ. И еще около получаса рвался обратно в катакомбы, ему было неуютно среди людей на свету от факелов.
Какая была задача поставлена перед диверсионными отрядами, стало понятным после допроса связных, которые остались в столице и не приняли скляночку с черной жидкостью, наподобие той, что есть на моём поясе.
Главы иностранных разведок, в отличие от нашего короля, смогли моментально идентифицировать, кто именно сидит в центре. Это была, по их мнению, королева мать Гертруда первая, жена первого короля, который и объединил эти земли. Генриха Кровавого не волновало то, какими артефактами может обладать на столько древний лич. Он желал предать земле прах немертвой своей родственницы, а вот иностранные разведки поняли, что там, в недрах катакомб, можно поживиться и очень неплохо. А данные об убитом нами личе прямо указывали, что сила немертвых, что столетиями пугали ретивых военачальников, была, мягко говоря, преувеличена.
А вот их артефакты не могли растерять силу так же, как ослабли личи, которые все время спали и не подпитывали свои силы живыми. А как они предполагали, артефакты там были достойные, чтобы уничтожить одно государство и убить около миллиона подданных. И в приказах, которые были найдены у связных, было указано, что в случае невозможности захвата этих артефактов, любыми способами не дать, чтобы они попали в руки истинному потомку Гертруды первой.
Броня на личе в выставочном зале была подделкой, это я сразу понял, как только взглянул на Генриха Кровавого, который ждал нас около катакомб. Ни какая позолота не могла замаскировать тот меч, что сейчас был в руках короля. Моя спина неприятно заныла, а Генрих, тем временем, указывая на меня с родителями, объяснял целой дружине и гостям, как будет происходить ликвидация врагов всего живого.
Ко мне подходили один за другим маги и накладывали на меня свои защитные чары. Особенно мне запомнился высокий жилистый старик в нелепой кожаной броне, который посмотрел на меня и улыбнулся.
— Клянусь течением! — Воскликнул этот старик, обращаясь к королю, пренебрегая всеми правилами обращения с королевской особой. — Генри, ну еще раз пообещаешь мне кости двух личей, и я даже подумаю остаться в твоей академии!
— И я учитель, не забуду это, только я обещал всего одного вам отдать. — Усмехнулся король, смотря, как я с Миуюки направляюсь к входу в катакомбы. — Только сначала схватка, а потом поговорим.
Серые тоннели, утопающие во тьме, были не такими как в тот раз — я не только чувствовал, что здесь были живые, но и видел в неярком свете лампы, которую нес мой отец, за спиной которого неспешно шла замыкающей Миуюки. На многих участках катакомб стены теперь были окрашены красным, а тошнотворный запах разложения окутывал теперь все тоннели.
— Еще один. — Шепотом прокомментировал Альрик, смотря на останки шпиона иностранного государства. — Да сколько же их здесь было?
— Около двух десятков. — Проговорила Миуюки, и, взяв за руку Альрика, шепотом добавила. — Замри и смотри, куда ступает наш сын.
Я видел, что видели и они, но я практически не переживал о жизнях дураков, что рискнули для достижения не понятных для меня целей. Да, теперь повсюду были останки разумных, но это не меняло цели, с которой мы спустились в эти катакомбы. Мы пришли не за артефактами, ни за золотом, мы пришли, что бы спасать жизни. Я чувствовал, как оживали катакомбы, и был уверен, что их хозяева вот-вот проснутся, и будут очень злы и голодны.
— Альмонд? — Послышался позади голос отца, встревоженный тем, что я молчал и так и не пошевелился.
— Пап, — Хмуро проговорил я. — Я ничего не вижу здесь, ни ловушек, ни чувствую запаха затхлости, и мне не нравятся эти стены.
— Возвращаемся к развилке? — Спросил отец, не облаченный в свои доспехи и неся только щит и топор.
— Нет. Проходить надо здесь. — Проговорил я в глубокой задумчивости, словно моя интуиция подсказывала мне путь, а не мои глаза. — Надо идти по потолку.
— Ну, потолок, значит, потолок, я полез. — Рявкнул отец, намереваясь первым пройти сложный участок, но его остановили мои слова.