Перекресток миров. Первые шаги Синигами

Нога жала на педаль газа до упора, ночная дорога стелилась под колесами тяжелого джипа с небольшим шелестом, рев мотора пробивался сквозь громкую музыку. Скупые мужские слезы скатывались по моим щекам, и я их даже не скрывал, так как не от кого было скрывать их, я был один в машине.

Вот так и окончится моя жизнь? Пронесся в моей голове мрачный вопрос, который был жизненно важным, так как стрелка спидометра уже уперлась в свой предел, а рулевое колесо налилось тяжестью. Говоря мне о том что, о никакой управляемости на такой скорости и не могло быть речи, первый поворот

– А хрен вам!
– Взревел я, вырубая музыку, и нажимая, что было сил на тормоз. Машина замедляла свой ход с неохотой и все время, норовила уйти в неуправляемый занос, но я справился.

Выйдя из машины, я выкинул в непроглядную тьму, так и не открытую бутылку коньяка, и замер, глядя в ту пропасть, что была у самого начала бампера моего тяжелого джипа. Еще чуть-чуть, и я бы совершил то, что задумал еще днем. Когда в больничном кабинете хирург вел со мной беседу, из которой я понял, что это не мне стало лучше, просто обезболивающие стали колоть сильнее. И именно поэтому я третий день не чувствую боли, и меня отпустили домой, так как осталось мне не долго в этом мире топтать землю.

Возвращаться домой было тяжело, как им сказать, как посмотреть в глаза? Я чувствовал себя предателем. Хотя и знал, что подобное может случиться с каждым, но только вот и не думал, что подобное случится со мной. И именно тогда, около машины, ночью, я решил не сдаваться, я кричал в небо проклятья, орал на того кто должен был смотреть с небес на меня. Когда стало светать я вновь сел за руль своего верного друга, который довез меня до дома, где меня не сомкнув глаз, всю ночь ждала моя любимая.

Она готовила тогда завтрак для наших ребятишек, стоя на кухне в простом халате, и когда я её обнял, то понял, что буду сражаться до последнего. И зная, что мой конец близок буду готовиться к своему уходу из жизни. И не только из своей жизни, так как после меня остается красавица жена и двое сорванцов, мальчишка и девчонка, в которых я почему-то постоянно видел себя.

Мне давали два месяца, а я с той ночи, протянул пять лет, выгрызая у жизни каждый прожитый день. Да и еще какой, жизни! Я крутился, как мог, из не самой умной головы вытягивая идеи как заработать. И как бы я не удивлялся, у меня получалось, и все равно богачом я не стал, да и не нужны мне были миллиарды. Да, было сложно, и не раз я проходил по острию ножа, но так и не пополнил ряды заключенных, или закопанных на неприметной лесной поляне.

Но, как говорят в народе, сколько веревочке не виться, все равно она совьется в плеть. Нет, я не выздоровел, чуда так и не случилось, обезболивающие перестали действовать полтора года назад. Но в больницу я попал только сегодня, в парализованном состоянии, и сейчас считал последние часы, что мне остались.

На дне рождения собственной дочери мне стало плохо и скрутило, и в этот раз все было хуже, чем когда-либо. Мне за прошедшие годы не раз было плохо, но как только меня за праздничным столом начало накрывать первой волной боли, я понял. Что вот и настал мой последний час, жаль, что омрачил совершеннолетие своей любимой дочки.

Когда скорая доставила меня в больницу, меня занесли на носилках в реанимацию, я еще мог говорить, и даже расписался в подготовленных на этот случай документах. Моя жена сама принесла папку с моими документами, не зная, что в ней лежало нотариально заверенное согласие на донорство моих органов. И если я умру, то теперь буду уверен в том, что часть меня будет помогать другому человеку сражаться, за свою жизнь.

Зрение оставило меня сразу после того как я потерял способность говорить, но я слышал как хлопают двери в моей палате, слышал как плачет где-то в коридоре моя любимая супруга.

– Константин Иванович, вы уверены?
– Спросил молодой женский голос, который мне был не знаком.
– Он еще жив, и может восстановиться, да, не сразу, но при правильном лечении…

– Любовь Викторовна.
– Прервал женский голос знакомый мне голос моего лечащего врача, с которым я виделся каждый месяц.
– Он мертв уже как пять лет, и его спасало только стремление поставить на ноги своих детей, и обеспечить им безбедное будущее.

В палате повисла тишина, и мой лечащий врач немного посомневавшись, заговорил вновь, но в этот раз я хотел подтвердить каждое его слово.

– Перед вами, Любовь Викторовна, человек из стали, да пять лет назад это был всего лишь один из мелких бандитов, которому было предначертано умереть не в тюрьме, и не от ножа под ребро.
– Голос врача казалось начал заполнять мое сознание, и я как будто видел наш пятилетней давности разговор.
– Он решил уйти так, чтобы отсрочить смерть максимальному количеству людей, и через десять минут привезут подтверждение этого.

Я помнил о том, сколько я подписал, различных соглашений, были там и разрешение на опыты над остатками моего тела. Было много чего, что я подписывал, а также то, что меня должны кремировать, ну по крайне мере то, что от меня останется. Я не раз был на вскрытии и знал, что после мясников остается только оболочка, и именно поэтому в моём завещании написано кремировать меня после смерти. А за мой внешний вид, как не странно, будет отвечать лично Константин Иванович. Возможно, зря я ему пообещал, что его ноги будут сломаны, если моя семья будет не довольна моим видом.

– Но времени на разговоры у нас нет, и я прошу вас, Любовь Викторовна, подготовить операционную, вся ответственность будет на мне, я вас заверяю, что все формальности соблюдены.
– Мой лечащий врач был немолод, но твердости в его голосе могли позавидовать самые опасные мои торговые партнеры с не самым светлым прошлым.

– Под вашу персональную ответственность!
– Взвизгнул молодой женский голос и потому как простучали каблучки и тому, что я вновь услышал голос своей жены, я понял, что она вышла в коридор.

В палате мы остались одни, я слышал, как хирург подошел к моей койке и сел напротив меня.

– Я знаю, что ты слышишь меня, и я надеюсь, что ты тверд, в своем выборе. Печально проговорил Константин Иванович.
– Ведь я тебе не раз говорил, что в данном варианте, который ты утвердил, умрешь ты от моих рук на операционном столе, а не от болезни.

Он просидел около меня еще минуту и с печальным вздохом, как будто не дождавшись ответа, встал и вышел из палаты.

Да, мы не раз обговаривали мою смерть. То, что меня полностью парализовало, не было сюрпризом, мы ждали этого целых пять лет, и было всего два варианта развития событий. Первое, пустить меня на запчасти, либо второй вариант, поддерживать во мне жизнь пока я не начну заживо гнить, и именно от этого умру.