Перекресток миров. Первые шаги Синигами
Шрифт:
– А хрен вам!
– мысленно взревел я, находясь на операционном столе, чувствуя, как скальпель делает свой первый надрез.
– Я сам решу, как уйти!
Когда пелена обезболивающего полностью окутала меня, я все ждал своего конца. Я мыслил и размышлял, а как говорил кто-то умный, значит существовал. И вот я вновь, как мне показалось, стал слышать, что меня крайне удивило.
Сперва я слышал какие-то шорохи, потом как мне показалось голоса, а потом и вовсе я начал ощущать, что — то теплое всем телом.
– Смотри, у него твои черты лица.
– Я услышал нежный молодой женский голос, и начал пытаться понять с какой стороны
– Ну, уж нет, пусть он будет лучше похож на тебя.
– Проговорил баритоном мужчина, чуть не оглушив меня своим голосом.
– Давай запустим свет в дом, надо чтобы солнце увидело и приняло нашего сына.
Я слышал, как оглушительно проскрипела дверь, я почувствовал лютый холод, но я и увидел ослепительный свет. И в этом ореоле я увидел тех, кого я буду всю свою жизнь называть родителями. Зимнее солнце, что тогда слепило меня, не приносило тепла, и как любил рассказывать мой отец, что я родился в самые лютые морозы, когда либо приходившие в эти земли.
– Молчун, даже мороза не боится.
– Услышал я смеющийся радостный голос своего отца.
– Как же нам его назвать, Хель?
– Не в честь холода, - Сурово проговорила моя мама, и забрала меня из рук отца, а я вновь услышал как закрывается дверь.
– Его старшая сестра уже названа в честь костра!
– Не костра, а пламени.
– Недовольно проговорил мужской голос.
– Это не имеет значения, первенца назвал ты, как глава семьи, но имя сына я выберу сама.
– Проговорила моя мама, чей характер мне уже нравился.
– Я и не спорю с этим.
– Вновь послышался недовольный голос отца, который тихо добавил.
– Прав мой отец, взять в жены воительницу не пожелаешь и врагу.
– А моя мать всегда говорила, что северные варвары безумно тупы и прямолинейны.
– Мгновенно парировала моя мама, которая как я понял легла на кровать и меня начало согревать теплом её тела.
– Но я довольна своим выбором, а ты?
– А я счастлив!
– Крикнул мой отец так, что я думал, что я окончательно оглохну.
– Хель, я обрадую отца и дочь, и скоро вернусь.
Дверь вновь впустила в дом холод, и когда я вновь смог согреться, моя мама заговорила, но уже со мной.
– Не нравится мне имя Хель, но северные варвары не могут выговорить мое имя.
– С грустью в голосе поведала мне моя мама.
– Но ты сможешь, ибо я нарекаю тебя Альмодом, сыном Миуюки Синигами, той, что несет смерть в полной тишине.
Я чувствовал, как большая рука мамы ласково гладит меня по голове, и от этого все тревоги уходили, и печаль от моей недавней потери уходила куда-то далеко. Миуюки начала петь песню, в которой я не понимал ни единого слова. Но улавливал знакомые мне восточные мотивы, и мне становилось легче, так как я осознал, что сейчас ничего не могу изменить. Но я не собирался сдаваться, никогда не сдавался в прошлой жизни и в этой я не сдамся.
– Спи, Всесильный, тебе предстоит долгая жизнь в мире перекрестков.
– Проговорил ласковый голос матери, перед тем как я полностью погрузился в сон.
Мне снился странный и длинный сон, который постоянно прерывался, но я вновь и вновь в него проваливался. Вот мой гроб едет по рельсам по направлению к разожжённым горелкам в крематории. Вот я вижу заплаканное лицо свое жены, которая отвезя в институт дочку, а сына в школу обессиленно упала на руль машины и долго плакала. Пока снаружи машины бушевала метель, которая как будто укутывала и скрывала от глаз прохожих слабость моей любимой. Сон вновь прервался и когда он продолжился, место действия сменилось. Я видел, как супруга нервничала перед первым
– Ты справишься.
– На ушко я пытался ей нашептать.
– Они просто тупые и близорукие идиоты, забудь о том, что написано в их личных делах, они не умнее тебя, они просто пытаются казаться умными и жестокими.
Я с облегчением заметил, как моя жена робко улыбнулась и начала заседание директоров в связи с отсутствием генерального, которого теперь она замещала. И как показывал мне постоянно прерывающийся сон, из временного генерального директора она стала им на постоянной основе. Я видел, как зима ушла, как прошла весна, и когда заметил, что моя любимая посмотрела на другого мужчину, вспомнил, что теперь она вдова, не молодая, но и не старая, а меня больше нет рядом. Я начинаю новую жизнь и мне пора просыпаться, ведь нельзя выиграть сражение, которого не случилось. Я тут, пока не особо понятно где, но одно мне ясно, я очень далеко от неё. И вряд ли когда-нибудь увижу своих родных вновь.
Конец первой главы.
Глава 2.1
Когда ты совсем маленький ребенок, то время идет не как обычно. Я не замечал, как пролетают дни и даже недели, потому что очень много спал. Каждое движение отнимало столько сил в первое время, что за пару часов я уже был истощен, и поэтому были дни, когда я только ел и спал. В редкие моменты, когда я не проваливался в сон, то тренировался: глаза постепенно начали видеть, а руки с ногами потихоньку начали слушаться. Все было так сложно, что даже просто повернуть голову и то было неимоверной нагрузкой, но с каждым днем я креп. И с каждым прошедшим днем я все меньше уделял времени сну, и пытался размышлять. Но все это было неважно, ведь я, наконец-то смог осмотреться, увидеть маму и папу и понять, почему мою старшую сестренку хотели назвать в честь костра.
Астрид была рыжей и очень конопатой, и страшно беспокойной моей сестренкой, которая все мечтала взять меня на руки. Отец называл её огоньком, и изредка называл Грай, что означало рассвет, но все равно имя у нее для всех было Астрид. Ей было около трех лет, возможно чуть больше.
Огромный, бородатый, со светлыми волосами, вечно улыбающийся мужик по имени Альрик был моим отцом. По простым одеждам из какой-то серой ткани и по бревенчатому дому и топору на поясе моего отца, я записал его в викинги. Ну, уж очень он был похож, и как я потом узнал из разговоров, то не сильно ошибся. Но все же, несмотря на то, как меня поразил отец, и к каким выводам я начал приходить, принимая во внимание его одежду. Моя мама дала фору и сестре, и отцу, на руках которого были шрамы, да даже дом который прям, кричал о средневековье, за исключением некоторых мелочей, всё это было такой мизерной мелочью по сравнению с Хель.
Моя мама была японкой, ну, по крайней мере, очень напоминала, и точно её можно было причислить к азиатской национальности. Но в отличие от многих азиаток, что я видел в своей жизни, мама имела особую, холодную красоту. Белая кожа, черные волосы и глаза, напоминающие черные колодца, в которых можно было утонуть. Она выглядела чуждой в этом бревенчатом домике, особенно когда хозяйничала у простого камина выполняющего роль домашнего очага. Просторное серое платье было украшено вышивкой, в которой проглядывались то ли китайские, то ли японские мотивы. В этом я никогда не разбирался, и как то с недоверием относился к внешности Миуюки Синигами. Когда я впервые смог рассмотреть её, а это было довольно сложно из-за того, что в доме был всегда полумрак, то я не поверил своим глазам.