ПереКРЕСТок одиночества
Шрифт:
– Кто шепчет?
– Око еще не открылось?
– Нет – вовремя сообразил я, что речь о окне в голове креста.
– Как откроется – сам увидишь. Все увидишь. Кирпичи не ломай! Кирпичи не дроби! Они защита твоя! Они шепоту пробиться мешают. Кирпичи вокруг тебя - как панцирь у черепахи, что в клетке стальной сидит. Если от панциря избавишься – к свободе не приблизишься!
– Понял – кивнул я – Спасибо за совет, Тодор Часовщик.
– Ты вроде мужик умный. Деловой. Это главное. Такие соседи и нужны. Кирпичи не трогай. Хочешь жить совсем спокойно –
– Знаю.
– Сорок лет… - со вздохом повторил Тодор и огладил оранжевый жилет.
– Значок Спартака – заметил я – Видел такой же у Фаната на лацкане пиджака.
– Мне досталось несколько. Один поменял Фанату – тот дорого за него отдал – усмехнулся Тодор – Ой дорого.
– За все надо платить.
– Согласен. За все три рычага дергаешь? Третий не пропускаешь?
Неожиданный вопрос. Прямой. На такой и ответ прямой дать требуется.
– Не пропускаю. Дергаю регулярно.
– Ясно… - вздохнул Тодор – Подумай, может стоит иногда пропускать?
– Почему?
– Не наша это война, Гниловоз. Мы здесь люди случайные, подневольные. Просто жить хотим. За рычаги дергаем не по своей воле. Принуждают нас. Так может лучше стараться держать нейтралитет? Сегодня дернул за третий рычаг. А завтра нет. Если через раз дергать станешь – на этой высоте и останешься. Продолжишь разить, не пропуская – поднимешься выше. Ну а коли перестанешь трогать третий рычаг…
– Опущусь – сделал я единственно возможное предположение.
– Именно. Почти до мути ледяной опустишься. Многие этот путь выбирают. Спокойная жизнь. Совсем безрадостная. Но спокойная.
Стальная плита загремела. Я поспешно вскинул руку в прощании:
– Спасибо за советы, Тодор!
– Подумай, Гниловоз! Это не наша война!
Плита с грохотом закрылась.
– Дергать через раз – задумчиво произнес я – Нет уж. Я хочу подниматься. А не оставаться на этой высоте. И уж точно не хочу опускаться.
Глянув на сверток в одной руке и награду за будущую передачу в другой, я направился к столу. Надо же сколько много всего удалось узнать из беседы. Есть над чем поразмыслить.
Сверток с неизвестным содержимым я завернул в непромокаемый пакет, найденный во время уборки и очищенный от грязи. Посылка не должна пострадать от сырости. Хранить ее стану на перекрестке – я не знаю кто в следующий раз причалит ко мне. И должен быть готов передать посылку в любой момент. Облажаться права не имею – моя репутация должна быть чистейшей. Любой узник должен знать – Гниловоз не подведет. А прозвище мне нравилось – оно запоминающееся, звучащее. Захочешь – и то не забудешь.
Кирпичи.
Целостность стен кельи.
После того как узнал, что до меня в этой камере побывало немало сидельцев, то невольно задумался – почему так мало повреждений? Пусть кому-то было тупо страшно стены ковырять – чтобы не вызывать гнев тюремщиков. Вломятся, изобьют, стены восстановят. Стены царапать смысла нет и для здоровья опасно. Поэтому жили
Теперь все ясно.
Ведь я сам не стал торопиться ломать стены из банальной осторожности и желания знать обстановку. Глупо сходу начать долбить кирпичи, пробить стену насквозь и оказаться в караульной полной тюремщиков. Торопиться в таком деле нельзя.
И как оказалось – хорошо, что не торопился.
Шепот – не вымысел. Я сам его слышу. У меня припадков нет. А вот Старый Фанат – его аж корежило. Будто в его голове орал кто-то. Аня Бегемот отзывалась о страшном шепоте с отчетливым страхом в голосе. Тодор Часовщик – он прямиком отнес шепот к большой опасности и дал строгие дельные советы.
И что я узнал о ЕГО шепоте?
Кирпичные стены защищают от шепота.
Открытое око – резко усиливает шепот.
Открытые окна «встреч» - в боковинах креста – по моим наблюдениям тоже усиливают шепот. Окна закрыт металлическими плитами. Как и «око». Получается металл тоже неплохо «экранирует».
Экранирует…
Может относиться к ЕГО шепоту как к радиации?
Несильной, но постоянной радиации присутствующей вокруг келий.
А что? Подходящее сравнение. Слабая радиация постоянно воздействует на тело и разрушает его.
А Шепот воздействует на разум… и разрушает его…
Я видел искаженное лицо Фаната – там мало оставалось человеческого. Лицо Тодора нехорошо подергивалось в сильном нервном тике. Аня была самой спокойно.
Из моих знакомцев дольше всех здесь просидел Фанат – и старику досталось сильнее всего. Он на грани. Если вытянет еще два года, то на свободу – если она существует – выйдет спятившим.
Вывод? Шепот крайне опасен, но его воздействие не моментальное?
Нет.
Тут очень многое зависит от стойкости разума узника.
Слишком все индивидуально. Кто-то сойдет с ума за сорок лет. А кто-то свихнется через годик с небольшим. Все мы в этом плане разные. Не зря в спецслужбы набирают людей с определенным складом ума.
Что я могу сказать о собственном разуме? Стоек ли я? Трудно сказать. Никто не может точно и непредвзято оценить самого себя. Мы даже глядя в зеркало оцениваем себя лучше, чем выглядим на самом деле.
Остановлюсь на том, что побывал в немалом количестве сложных ситуаций как делового, так и личного характера. Выходил из них победителем и проигравшим. По-разному случалось. Но всегда стойко встречал невзгоды. Немало занимался укреплением характера в прошлом. В собственные силы верю.