Перекресток времен. Дилогия
Шрифт:
— Разожгите костер и молитесь богам! — крикнул Николай жрецам и старикам. — Все молитесь! Может поможет, чем черт не шутит!
Сначала его не поняли, но подбежавший Валью быстро все растолковал. Недолго думая, женщины, старики и подростки бросились разбирать соломенные крыши ближайших домов, неся все в один большой костер.
— А! Гори оно все синем пламенем! Чему быть того не миновать! — в сердцах сплюнул Антоненко. Достав фляжку с самогоном, Николай сделал несколько больших глотков, затем машинально передал ее Валью. Воин, следуя его примеру, сначала хлебанул, но затем так скривился, что Николаю стало жалко уаминка. — Больше эту гадость никогда не пей! Понял меня?
Подойдя к костру, он вылил в него всю самогонку. Огонь вспыхнул с новой силой, поднимая дым высоко в небо. Ветер сносил его в сторону… В сторону дикарей!
Хвала небесам! Спасибо богам! Кому там еще?! Всем — хвала! Не сдерживаясь и плюнув на приличия, Антоненко во все горло заорал и запрыгал на месте, как мальчишка:— Ура-а-а-а!!!
Возле— Бей!
Вслед за первой катапультой, выстрелила и вторая. В результате попаданий были снесены несколько щитов и движение гуаро вперед, немного замедлилось. Воспользовавшись этим, их осыпал град камней и туча стрел. Но и дикари не остались в долгу. В защитников крепости также полетели стрелы и дротики из копьеметалок. Приказав Валью непрерывно стрелять из катапульты, Антоненко, подхватив карабин, стал выцеливать вождей и шаманов гуаро, гнавших своих воинов на штурм. Пулю за пулей он посылал в гущу наступающих дикарей, но Николаю никак не удавалось убить самого главного вождя. Среди этой бегущей и орущей толпы, размахивающей своим оружием, было трудно его найти. Примеру Антоненко последовал и Роговой, очередями из пулемета, выбивающий целые группы атакующих. Но они все прибывали и прибывали. Под стенами крепости столкнулись две разъяренных схваткой толпы людей, убивающих друг друга. Только отряды копьеносцев Качи остались стоять сплошной стеной щитов, со скоростью строчащей швейной машинки, бьющих своими длинными копьями наступающих дикарей. Все остальные уанка и уаминка, разбились на индивидуальные схватки, все больше проникая в ряды врагов. Анко Альо приказал всем лучникам и женщинам вернуться в крепость, чтобы с высоты стен-террас поражать врагов. Все подходы к Уанка-канча постепенно покрывались телами убитых гуаро и уанка. Как яростно не бились защитники крепости, но гуаро постепенно начали теснить их к частоколу и стенам. Вождь уанка принял решение отступить в крепость. Под прикрытием отрядов Качи, закрывающих оба прохода, все воины постепенно, отбиваясь от наседавших на них дикарей, отошли в город. Видя, что из-за длинных копий, им не подступиться к копьеносцам Качи, а дротики и стрелы с каменными наконечниками не пробивают щиты фаланги, при этом сами несут ощутимые потери, гуаро, подчиняясь призывному бою барабанов, отошли на недосягаемое расстояние для стрел и камней уанка. Антоненко и Роговой попытались достать их из камнеметов, но вожди гуаро быстро учатся воевать. Они не стали ждать, стоя на месте, когда в них попадет порция крупных камней, а просто "распылили" свои отряды по полю, увеличив интервалы и дистанцию между воинами. Так что, стрельба "по площадям", оказалась не очень результативной. Наступила небольшая передышка. Проверив оставшиеся патроны, Николай расстроился. В карабине осталась последняя обойма, к автомату — один неполный магазин и две обоймы к ТТ. У Рогового — только полдиска патронов. Правда еще была граната Ф-1, но это на крайний случай. Для большей уверенности, Антоненко подобрал себе двухметровый кол, из очень крепкого местного дерева, служивший опорой для навеса. С обожженным на костре концом, он был в несколько раз толще используемых уанка копий. "Против лома нет приема!". – невесело усмехнулся Николай. — "Патроны кончаются, а это оружие — вечно!". Пользуясь возникшей передышкой, жрецы и женщины перевязывали раненых, воины, по возможности, уносили своих убитых. Есть не хотелось, только пить. Николай жадно прильнул к кувшину с прохладной водой, поданному оказавшейся рядом Тани. Пользуясь моментом, он захотел с ней переговорить, но девушка быстро ушла. "Действительно — с характером!" — расстроился Антоненко. — "Вроде бы, и ухаживает, и заботится, а как поговорить, так убегает!". Переговорив с вождями и узнав о потерях, решили оборону держать на стенах города. Кроме двух проходов, в крепость другого пути нет. Если конечно не обойти ее обходными тропами через горные хребты, окружавшие долину. Штурмовать крепости дикари не умеют, разве что, заблокируют выход в долину, разместившись в ней. Но из крепости есть выход — через перевал, так что блокада ничего не— Хватит ли нам продуктов выдержать осаду? — поинтересовался Антоненко у Анко Альо.
— Последний урожай был хорошим, да и у пастухов в горах стада лам большие. — ответил вождь. — Нам-то хватит, а вот гуаро, останутся голодными. Они уже всю живность в долине съели. Скоро друг друга есть начнут…
— Или снова на штурм пойдут. Посмотри туда, что-то мне это не нравиться! — тревожно произнес Николай, поднося бинокль к глазам.
От лагеря дикарей к крепости неторопливо шли несколько десятков воинов. Часть из них держала в руках горящие дымящиеся ветки и головешки. Но большинство несли в руках по несколько небольших глиняных кувшинов переплетенными лианами. Кувшины несли аккуратно, видно боялись что-то разлить.
— Мать вашу через колено! Выкуривать нас собираются! Не зря шаман обещал сжечь! — выругался Антоненко. Обернувшись к воинам и женщинам, он крикнул. — Тащите как можно больше воды и одеял. Тушить будем!
Вскинув карабин, Николай стал тщательно прицеливаться и выбивать воинов, несших кувшины с нефтью.
— Вася! Бей по гадам, чтобы нефть до нас не донесли, а по дороге всю разлили!
Но места убитых занимали живые. Поджигая нефть и раскручивая на лианах, гуаро подбегая, бросали горящие кувшины в стоявших в проходах воинов Качи, а также — в защитников на стенах. Кувшины разбиваясь, обливали всех горящей жидкостью. Горела одежда и щиты у копейщиков, на домах загорелись соломенные крыши. А дикари все подбегали и бросали в защитников горящие кувшины. Не все из них оставались невредимы, стрелы и камни уанка многих ранили или убивали. Но эта огнеметная атака внесла сумятицу в ряды защитников. Кое-где даже возникла паника. Часть воинов была вынуждена бросить оружие и нарушить строй, чтобы затушить горящую на себе или товарище одежду. Воинов накрывали одеялами и поливали водой. Также поступали и на стенах крепости. Воспользовавшись этой суматохой, гуаро вновь пошли в атаку, забрасывая уанка стрелами и дротиками. Благодаря замешательству в рядах противника, дикарям удалось оттеснить воинов, защищавших ближайший к Антоненко проход и проникнуть в крепость. Николай со своими воинами бросился наперерез.— На те, суки! — он выпустил в поднимающихся по ступеням гуаро весь оставшийся автоматный магазин. Но вместо убитых, появились другие. И они все напирали. Запустив ненужный уже автомат в дикарей, Антоненко схватил приготовленный кол. Увидев перед собой почти двухметрового белого гиганта с громадной дубиной, заслонившим собой весь проход, наступавшие немного опешили и остановились. Воспользовавшись этим, Николай ударил двоих ближних гуаро по головам, а третьему, отбив в сторону его дубинку, вонзил кол прямо в грудь. Падая, тот обхватил кол руками и увлек его за собой. Чтобы не упасть следом со ступеней, Антоненко пришлось отпустить свое оружие. Теперь у него оставался только пистолет и десантный нож.
— Врешь, не возьмешь!
Сделал из пистолета пару выстрелов, но вдруг что-то больно ударило по голове, затем — в левое плечо. Потемнело в глазах. Николай упал. Недалеко грохнул взрыв гранаты, осколки которой выкосили часть наступавших дикарей. Валью и воины-уанка оттащили Антоненко от прохода, заняв его место, продолжая добивать оставшихся на лестнице гуаро.
"Васёк "лимонку" бросил! Теперь — все! Нет карманной артиллерии!" — пронеслась в голове неутешительная мысль. Машинально проведя рукой по лицу, Николай открыл глаза и увидел кровь на пальцах. — "По черепку попало! Но если думаю и вижу, значит еще живой!". Из левого плеча торчала длинная стрела, при каждом движении отзываясь острой болью. — "Хоть бы не отравленная!".
Вдруг кто-то аккуратно приподнял его голову, и нежные женские руки мокрой тряпицей вытерли лицо.
— Тани?!
— Да, Ника Тима, я! — послышался тихий приятный женский голос и несколько соленых капель упали ему на глаза.
— Ты плачешь? Не надо! Все будет хорошо! Я люблю тебя!
— И я…
Но девушка не успела продолжить. Подошедший к ним жрец-уанка, привычным движением выдернул стрелу, оказавшуюся без наконечника, но с острым срезом. Резкая боль пронзила все тело, отдаваясь в мозгу. Затем, какими-то неприятно пахнущими мазями жрец смазал раны на плече и голове. Все это время Тани, нежно поглаживая, держала его голову у себя на коленях.
Валью с другими воинами удалось сбросить гуаро со ступеней и теперь снизу, доносились шум и крики смертельной схватки.
Вдруг Николай услышал резкий свист. Он его слышал давно, еще в молодости. Но такое забыть невозможно. Этот свист знаком ему еще с Афгана… Пронзительный свист приближающейся мины… Короткое шуршание и громкий недалекий взрыв… Еще свист и взрыв. Еще и еще…
Где-то, вдалеке, длинной очередью ударил пулемет, за ним еще один, и еще…
— Поднимите меня! На стену!
Тани, жрец и двое стоявших неподалеку подростков еле подняли Николая, подведя его поближе к краю стены-террасы.
Поле перед городом было перепахано воронками от мин и усыпано трупами гуаро. Под стенами крепости, воины-уанка добивали оставшихся. Часть дикарей попыталась скрыться в лесу, но бившие им во фланг от ручья пулеметы, косили их десятками. Из леса, навстречу, выходила жидкая цепочка попаданцев, периодически постреливая в метящихся по полю врагов. За бойцами двигались плотные ряды уаминка, грозно размахивая оружием и крича. Пулеметная стрельба прекратилась. От ручья на поле стали выезжать всадники. Выстроившись лавой, они пустили своих лошадей вскачь, по пути рубя головы перепуганным невиданным зрелищем дикарям.