Перекресток времен. Дилогия
Шрифт:
Первыми по кромке леса вдоль ручья шли проводники-уанки. Следом продвигалась созданная Уваровым огневая группа, вооруженная ручными пулеметами и автоматами. За ними — все остальные. Опять всадникам Новицкого "не повезло". Они шли самыми последними.
По мере приближения к крепости, все отчетливее слышались воинственные крики и шум битвы. Иногда даже доносились звуки коротких пулеметных очередей и одиночных винтовочных выстрелов.
У Максима все внутри затрепетало. "Это батя с Роговым бьются! Если стреляют — значит живы!".
Он увидел, как Григоров со своими минометчиками поднялся на нижнюю террасу и начал устанавливать минометы.
Перейдя ручей, пулеметчики залегли у пулеметов. Командовать остался Климович. Уваров повел своих пехотинцев в лес на соединение с воинами Синчи Пума. Когда Григоров доложил о готовности, командир полка отдал приказ открыть огонь. Что тут началось! От минометных выстрелов и пулеметной стрельбы заложило уши. Поле перед городом покрылось пылевым туманом от разрывов мин. Из это тумана к лесу, с криками ужаса бежали дикари, но они тут же падали сраженные кинжальным пулеметным огнем. Но это продолжалось недолго. По команде Климовича стрельба резко прекратилась и настала очередь действовать Новицкому.
Ротмистр выстроил своих кавалеристов на краю поля лавою, развернутым строем в две шеренги. Причем в первой шеренге находились опытные казаки, а за их спинами, немного левее впереди стоящего, молодые бойцы. Сам Новицкий занял место в центре перед лавою.
— Держись за мной! — быстро проговорил Степан Левченко Максиму и занял свое место, как урядник, с левого фланга первой шеренги, ближнего к крепости. — Не отставай! Куда я, туда и ты! И башкой крути во все стороны! Руби всех нехристей, кто попадется на пути!
Кони, в предчувствии боя, еле сдерживаемые наездниками, гарцевали на месте. Новицкий окинул взглядом строй, выхватил шашку и громко скомандовал по-гусарски:
— Эскадрон! Шашки вон! В атаку! Рысью! Марш-марш!
Вслед за его командой, вся казачья лава, с гиканьем и залихватским свистом, в едином порыве бросилась на бежавших к лесу дикарей. Максим, выхватив шашку, дал Ворону шенкелей и, стараясь не отстать, встав в седле, направил коня вслед за Левченко. Карабин больно бил по спине, панама слетела от встречного ветра, в глазах зарябило от разбегающихся в диком ужасе гуаро. Многие из них, побросав свое оружие, падали на землю, закрыв голову руками. Но находились и те, кто пытался сопротивляться скачущим на них чудовищам. Они в отчаянии бросались с копьями и дубинками навстречу. Да, в смелости дикарям не откажешь! За короткое время скачущий впереди Левченко, свешиваясь с коня то вправо, то влево, лихо зарубил пятерых дикарей, не оставив Максиму ни одного. Те, кто попадался ему на пути уже были зарублены или упали в страхе на землю. Как смерч пронеслась лава сквозь ряды отступающих гуаро, оставляя после себя множество побитых врагов. Макс даже не успел прийти в себя от увиденного, как они оказались на другом краю поля.
— Не зевай, казак! В строй! — командовал Левченко, разворачивая и выравнивая свой фланг, одновременно бегло осматривая ближайших к нему. — Все целы? Сейчас еще раз
Не давая дикарям опомниться, Новицкий бросил своих всадников в новую атаку:
— Эскадрон! Марш-Марш!
В этот раз сопротивляющихся оказалось гораздо меньше, но больше метящихся по полю гуаро. Они не знали куда бежать. От крепости их били уанки, со стороны леса наступали виракочи с уаминками, а по полю скакали со страшными криками и свистом ужасные чудовища на четырех ногах о двух головах, несущие на своем блестящем в лучах солнца оружии смерть.
Наконец-то Максу "повезло". Прямо на него выскочили два дикаря. Один из них попытался ударить Ворона по морде своей дубинкой, но Макс, действуя машинально, на чувстве самосохранения, и как учили, ударил его сверху шашкой по голове, разрубив ее чуть ли не пополам. Вдруг обожгло левое бедро. Не обращая на это внимание, Максим перекинулся на другого дикаря, но не успел. Конь грудью сбил того с ног и затоптал копытами. Левченко впереди кровавил свою шашку о других гуаро. Разгоряченный азартом боя и видом первой пролитой им вражьей крови, Макс старался не отставать от своего учителя и пока доскакал до пулеметов, зарубил еще двоих дикарей. Как ни странно, но его не терзала совесть: правильно ли он поступает, убивая уже практически прекративших сопротивление дикарей. Нечего им было сюда лезть! Тем более, что они хотели убить отца и его самого! Это пусть хлюпики и интеллигентики разные, сопли пускают по этому поводу. Мы не будем подставлять другую щеку, а вмажем так, что слабо не покажется! Добро должно быть с кулаками!
Подскакав к месту сбора Максим увидел такие же возбужденные лица своих молодых товарищей. Многие из них хвастались друг перед другом сколько и как зарубил дикарей. Только старшие казаки стояли в стороне и посмеивались между собой, глядя на молодежь. Больше атаки на гуаро не потребовалось. Враг был полностью разбит. Осмотрев всех своих, ротмистр отправил раненых к Баюлису, успевшему развернуть свой полевой госпиталь на берегу ручья, а остальным приказал отдыхать. Лошади, как и люди, тоже устали.
Как ни страшна была кавалерийская атака для дикарей, но они не остались в долгу. Погиб один из молодых бойцов, не сумевший зарубить воина-гуаро, кинувшегося на него. Копье дикаря проткнуло живот всадника в момент, когда тот замахивался шашкой. Кроме одного убитого, несколько человек получили легкие ранения от стрел и копий дикарей. Но при этом ни один из казаков не пострадал. Потери произошли только среди набранной молодежи. Сказалась кратковременная подготовка, а также отсутствие защитного вооружения. Пользуясь тем, что бой уже закончен, уаминка под руководством пехотинцев Уварова сгоняли безоружных гуаро в общую толпу, сидящую на земле в центре поля, Максим решил поехать к крепости и найти отца.
— Степан Васильевич! — Максим уважительно обратился к Левченко, как к своему непосредственному командиру в бою. — Дозвольте к бате в город смотаться? Проведать.
— Да я не против, но ты к господину ротмистру за разрешением обратись. Без его согласия никуда из боя отлучаться нельзя, мало ли что. — добродушно ответил урядник, вытирая травой чужую кровь с шашки. Еще несколько минут назад он, словно мясник, жестоко рубил дикарей, а сейчас перед Максимом стоял милейшей души человек. Для Левченко война и убийство на войне, стали просто тяжелой работой, к которой со временем привыкаешь без особых эмоций. Воин в битве, это тот же убийца, но с совестью и честью, служащий Богу и своему народу.