Перекресток времен. Дилогия

Захаров Андрей Николаевич

— Еще пару таких презентаций и мы останемся без ничего. — пошутил Питер, после посещения главной деревни племени чауита. — Паша, надо думать!

— А что тут думать! В Новоросск собирайся. Отчет отвезешь, расскажешь, что да как. Товар возьмешь и все необходимо для строительства закажешь. Надо двигатель от Ханомага сюда перевезти. На джонку поставим. Да и свою кузню здесь организовать не мешало бы.

— Хорошо. — согласился Питер. — Если Клаус сделал гироплан, то это упростит доставку. Когда отправляться?

— В принципе, дня через три можно и отплывать. Подбери людей в сопровождение, а я переговорю с вождем, может своих ребятишек на учебу в Новоросск не побоится отправить…

На сборы ушло не три дня как планировали, а целая неделя. Но зато маленький караван был тщательно подготовлен. В форт Асту вместе с Питером ван Лейденом, на нескольких тримаранах под тростниковыми парусами и пирогах, в сопровождении воинов, оплыли два десятка мальчишек и девчонок

чауита. На удивление Павла, Ароко легко согласился направить на учебу детей своего рода, правда под присмотром сына Мунко и его молодой жены. Видно проведенное вместе время сыграло свою роль, а также поведение пришельцев убедило вождя в надежности новых друзей. В Новоросск везли корзины с какао-бобами, застывшим соком гевеи — латексом, солью и образцами глины, найденной на берегах Уальяга-Ульяны…

Так, в трудах и заботах незаметно пролетели три месяца. Все же не зря вождь уанка Анко Альо направил в путешествие свободных девушек своего племени! Попался и ты, Паша Кожемяка, на их прелести! Как и другие новороссы! К этому времени не осталось ни одного холостяка в Петропавловске! А кто-то даже двумя женами обзавелся, по примеру Аксенова. После обеда Павел решил немного отдохнуть. Повисеть в гамаке в своем новом доме с прекрасным видом на Уальяга-Ульяну. Хорошую вещь придумали индейцы Южной Америки — гамак. Гамак — это плетенная из крепких местных веревок сетка, привязанная за два противоположных конца к столбам. Для мягкости на нее кладут толстые травяные циновки. Не зря, после открытия Америки, все моряки на кораблях использовали их в качестве подвесных коек. Павел задремал. Приснилось ему, будто он снова, у себя в Феодосии, в отпуске, качается в гамаке, в беседке снимаемого в аренду дома, а любимая женушка Янина — Яниночка — Янка колдует на кухне. Сегодня день его рождения, мужики из батальона должны прийти и командование… Сын Сашко бегает вокруг, пытаясь поймать воробьев. Янка кричит, чтобы не сбил посуду со стола, а пацан все не уймется… Когда это было?! Да всего-то два года назад! А разошлись то, почему? А родители у всех разные, да мозги у них другие, мать их так! Янинка, солнышко ты мое золотое, со Львова, а ты Паша, клятый москаль, с Луганска, где Янинка училась в институте, там и познакомились! Ну и что, что украинец, но, все равно, москаль! Да еще огня в этот костер раздора подлил капитан третьего ранга Яцук, мать его! Земляк Янки и дальний родственник, окопавшийся в штабе флота! Как Павел не хотел его приглашать, но Янка настояла, родич! На западной Украине, любой из местных — родич! Что поделаешь, дети карпатских гор! А все из-за чего по пьяне завелись-то?! Глупейший вопрос — чей Крым!? Русский или украинский!? Формально — украинский, но фактически — русский! Вот драка и произошла! Не сдержался Павел. Набил морду в кровь родственнику-самостийнику, капитану третьего ранга Украинского Черноморского флота! Было бы ничего, да еще Яцук подлил масла в огонь! Он на его Янку, женушку любимую и красавицу, давно глаз положил и поиметь ее захотел, хоть и родственник! Вот и не выдержала душа морпеха! Два дня после этого с ним Янинка не разговаривала, а на третий — взяла сына Сашка и уехала к своим, во Львов. А на четвертый, он узнал, что уволен без всего из военно-морских сил Украины, за дискредитацию высокого звания украинского офицера… Да черт с ним, с этим высоким званием… Янинка как, сын как?! Без них нет жизни на земле! Поехал во Львов, где в селе жили родители любиной жены. Попытался с батьками поговорить. Но, тщетно. Добрый сосед, по-хорошему, сказал сквозь зубы: убирался бы ты, москалику, по-добру, по-здоровому, пока живой… Так и остался Паша Кожемяка, без семьи, без службы и без жилья. Хорошо, хоть ребята знакомые нашли работу в Киеве начальником охраны у "нового украинца" Слащенко… Вдруг сквозь сон он услышал тревожный звон колокола, установленного на вышке, на высоком холме над рекой.

— Янка! Что там стряслось! — еще не открывая глаз, лениво спросил Кожемяка у своей новой жены-уанка, копошившейся на кухне. По счастливой для него случайности имевшей имя Янна, что означало на языке уанка — Любимая. Может быть это случайность, а может быть и нет, но эта девушка взяла его за душу и была очень похожа на прошлую любовь. И также заботилась о нем. Хотя, в отличие от прежней Янины, была уж больно воинственна. Если что не так, то всегда хваталась за оружие и не отставала от мужа ни на шаг, где бы он ни был. Вот такие они, девушки — уанки!

— Вставай, Паша-а! — тревоженно крикнула Янна, сжимая в руках арбалет. — Аука! Аука — враг на Ульяна!

Будто и не было дремоты, мгновенно вскочив на ноги и подхватив висевший рядом автомат, Кожемяка бросился к берегу. Вдали виднелось с десяток пирог, которые на большой скорости приближались к заливу. До них было не меньше пятисот метров. Но что-то в их движении Павлу показалось странным и

тревожным.

— Свистать всех наверх! Все в форт! Занять круговую оборону! Минометы к берегу! Максим — на пирс! Я — на вышку!

Пока подчиненные исполняли приказ, посылали посыльных в лес, к лесорубам и на поля, с недавно посаженными маниокой, пшеницей и разной огородиной, где работали женщины, вытаскивали пироги подальше на берег, новороссы устанавливали два ротных миномета возле ворот форта с трехметровым забором, а пулеметчик — бывший красноармеец Максим Хомов с одноименным пулеметом и своим вторым номером разворачивались на недавно построенном пирсе, Павел успел вбежать по деревянной лестнице на высокую вышку с небольшой платформой и крышей, построенной на вершине холма. Это была господствующая высота над окружающей местностью. С нее подконтрольно не меньше пяти километров в округе. Река Уальяга-Ульяна хорошо видна во все стороны, да и оба берега были как на ладони. Дежуривший молодой воин-уанка, поднявший тревогу, уступил место командиру, протянул бинокль и проговорил:

— Командир, пироги! Первый три — чауита, а другой, много — аука, чужой. Убить хочет. Плохо. Война!

Поднеся бинокль к глазам, Кожемяка увидел, что действительно в первых трех пирогах находились союзники-чауита вместе с женщинами и детьми. Они из последних сил, но все же в одном ритме, гребли веслами в сторону залива, к форту Петропавловск. Следом за ними, отстав буквально на сотню метров, двигалось не меньше десятка пирог с чужими воинами. Все чужаки были обнаженными, сплошь покрыты воинственной раскраской и татуировками. Периодически кто-то из них пытался из больших луков подстрелить преследуемых. Пару раз им это удалось. Из последней пироги двое воинов-чауита вскинули руки и упали за борт пронзенные стрелами. В результате потери части гребцов пирога снизила скорость и буквально через минуту ее нагнали преследователи. Участь находившихся в ней была незавидной. Всех мгновенно перебили. Не задерживаясь у захваченной пироги, преследователи продолжили погоню.

— Эх, черт! Сюда бы пулемет! Автомат не достанет! — пожалел Павел. Ведь станковый Максим находился внизу на пирсе, а ручной пулемет Дегтярева был передан в лагерь лесорубов для защиты.

В это время две первых пироги с чауита начали заплывать в залив, тем самым уходя с линии огня станкового пулемета. Без команды, пулеметчик дал короткую предупредительную очередь, отрезая преследователей от их жертв. Увидев перед собой ряд водяных фонтанчиков, невесть откуда появившихся на почти гладкой поверхности реки перед их пирогами, чужаки немного сбавили скорость. Они были удивлены не столько пулеметной очередью, сколько открывшимся им видом в заливе. Пирсом, фортом с высоким забором и вышкой на холме, а также довольно большим количеством вооруженных людей без малейшего страха наблюдавших за ними с берега.

— Командир?! — вопросительно крикнул Хомов, повернувшись в сторону вышки.

На размышление у Павла ушло мгновение. Кто бы это ни был, но они посмели напасть на его союзников, приютивших новороссов на этих диких берегах, давших пищу и кров.

— Бей их! Чтобы ни один не ушел живым!

Хомов кивнул головой в знак понимания и прильнул к прицелу пулемета. Пироги чужаков, благодаря тому, что они снизили скорость, скопились у входа в залив. Это сыграло на руку пулеметчику. Раздалась первая длинная очередь, которая буквально выкосила большую часть вражеских воинов, попутно кроша их пироги. Затем Максим начал короткими очередями методично расстреливать оставшихся. В помощь ему с берега, стоя в полный рост, словно в тире, несколько новороссов спокойно расстреливали дикарей из своих карабинов и автоматов. К ним присоединились воины и девушки уанка с арбалетами. Даже Янна, показавшись среди них, послала пару болтов в сторону чужаков, при этом точно убив одного. Видя этот безнаказанный расстрел, несколько пришлых воинов попытались повернуть назад, быстро гребя веслами подальше от страшного места. Но их участь уже была предрешена. Никто не ушел от возмездия. Пара коротких пулеметных очередей и три-четыре выстрела из карабина завершили картину избиения незваных гостей. Минометчики даже не потратили ни одной мины.

Как только закончилась стрельба, около трех десятков воинов гуаро и чауита бросились к своим пирогам. Они поплыли забрать брошенные лодки врагов и добить раненных.

Тем временем, спустившийся с холма Кожемяка с помощью вождя Ароко принялись опрашивать спасшихся из большой деревни чауита. Как рассказали беженцы, на них напало соседнее племя тапута, жившее на противоположном берегу Уальяги-Ульяны. Но раньше они мало воевали друг с другом, больше торговали, даже одно время дружили и обменивались женщинами. Тапута напали внезапно рано утром, обложив деревню со всех сторон. Мало кто из чауита удалось вырваться из этого капкана. Большинство полегло, защищая свои дома и семьи. Погибли вождь и все старейшины. Воины тапута целенаправленно убивали стариков, воинов и детей, захватывая в плен только молодых женщин и девушек. Спасенным удалось прорваться к пирогам и вывезти свои семьи в сторону Петропавловска. Остальное новороссы видели и помогли уничтожить преследователей.